Выбрать главу

В самом большом, сейчас пустующем, цехе стоит приземистая деревянная конструкция подборочного транспортера. За ним спокойно может сесть двадцать шесть человек. Перед каждым будет нужное для этой операции, приспособление. Наборная касса для комплектующих, доска для инструмента. Подборочная лента, кожаная, обшита узкими дощечками, будет медленно двигаться мимо. Снимается заготовка, проводятся все нужные для этого поста действия, и возвращается обратно и так до самого конца. Там будет что-то типа поста ОТК и упаковки готовых замков в провощенную бумагу и укладка в ящики. Минимальное количество сборщиков — четыре человека. Больше можно, меньше нет.

Скрипнули кожаные петли на входной двери (руки не доходят смазать) и бодрый голос Агрипины спросил, — Хозяева, есть кто дома?

С кухни откликнулась Марфа. — Заходи.

Лекарка вошла, склонив голову, а когда разогнулась, то увидела меня и ребенка, сидящими в обнимку за столом. По лицу скользнула мимолетная улыбка, она подняла пальцы ко лбу и, перекрестившись на икону, ушла на женскую половину. Простой сарафан, что-то похожее на жилет с двумя рядами блестящих пуговиц. Волосы забраны под простой белый платок. Одна рука свободна, в другой корзинка с туесками, свертками, кулечками. Эдакая аптечка на вынос, видимо принесла новую порцию «гербария»

Буквально через минуту она вышла уже с пустыми руками, подошла и села напротив. — Горло не болит?

Я склонился вперед и поманил пальцем, когда она нагнулась, от неё одуряющее вкусно пахло разнотравьем, сказал, — Выходи за меня замуж.

Агрипина медленно выпрямилась, села с совершенно прямой спиной. Внимательно всмотрелась мне в лицо и склонила голову немного на бок. Задумчиво, как будто разговаривая с собой, произнесла, — Вроде жара нет, лихоманки не видать, а Федор не в себе… Рано он встал, ему еще надобно полежать малость.

И взгляд у неё такой серьезный, под стать тону… Да только вокруг зеленых глаз, собрались лучистые морщинки, говорящие о другом…

— Федор, едрить твой корешок, ты со мной поедешь? Али тут… — Высказался и замолчал, наш бодрый хозяин, увидев сидящую напротив меня Агрипину. Она повернулась и поздоровалась, — Здрав будь, Дядя Никодим, а я тетушке травок для болящего принесла.

— Это надобно… Агрипа. — Тон у него, вдруг стал язвенным, — А у тебя никаких таких, травок нету…

Он прошел к столу, присел на лавку рядом с ней и ткнул пальцем в меня. — От ветра в голове у Федьки.

— Как же, есть такие, от них правда, живот слабнет. — И на полном серьезе, стала перечислять. Я даже поверил сначала, пока не увидел, что она улыбается. Потом провернулась ко мне — Ну раз говорить начал, можешь ехать. Парнишку токмо здесь оставь, его малость полечить надобно.

И протянула руки, чтоб забрать «Одуванчика» Он слез с моих коленей на пол, подошел к ней и безбоязненно позволил ей, усадить рядом с собой, да еще и прижался к ней…

Я попытался спросить, — Что с ним? — как ни странно, но она поняла, свистяще — шипящие звуки.

— Догляд за ним плохой был, отощал малость, да слабоват он как-то, не по нраву мне это. Не сумлевайся, с ним все будет хорошо.

С кухни вышла Маша, держа кружку, над которой поднимался пар. Пора пить очередную порцию «отравы» если бы не мед, хрен бы, хоть глоток сделать смог. Такая горечь, несусветная. У меня от одной только мысли, скулы сводит и рот наполняется тягучей слюной.

Вот блин, собака Павлова с её условно-безусловными рефлексами на кусок мяса. Уж лучше лимон целиком сожрать. Они (лимоны) на рынке есть, да вот цена, хуже любого кобеля кусается. Легче чеснока или клюквы наесться, прок тот же и дешевле в разы.

Заглянул в кружку, Алешка не допил молоко, осталось немного. Забрал у Машки лекарство и под её присмотром, выпил и тут же потянулся за запивкой.

Брр. У меня аж слезы навернулись.

Все… На фиг, к чертям собачим…

Кто там у нас разорался или будет? — В деревню к тетке, в глушь, в Саратов…

«В деревню, В Глухово к Силантию, он добрый малый и у него всегда найдется пиво. Для молодой истерзанной души. А то вот здесь одни враги. С утра до ночи, с ночи до утра и только слышу голоса

Лежи, молчи, и не вставай, под спинку положи подушку…

Испей отвар… Да повернись — ей богу, я положила целых две, нет три, столовых ложки меду…»

— Федь, может, все-таки глотнешь пива, — Никодим кивнул на свою посудину. На его лице, было написано точно такое отвращение, как и на моем. Протянув руку, взял его кружку и выпил одним духом. Кислый напиток смыл с языка горечь от лекарства и вернул, почти нормальное расположение духа.