— Почему троллейбуса?
— А я дорогу плохо запоминаю: на автобусе не смогла бы. Троллейбус хорошо: думать не надо — туда, не туда…
— Живот-то болит? — перебил ее Юрка.
— Поболит — перестанет, — отмахнулась Вита. — Так вот что сделай, подумав, сказала она. — Сходи к моему лечащему врачу, не к Соколову, к лечащему, — он завтра будет дежурить, скажи, что ты мой сын, и узнай, что у меня. Мне-то Гриша сказал, полип… Сыну они обязаны сказать. Сходишь?
— Ладно. — Юрка поморщился. — Только не надо ничего выдумывать!
— Завтра узнай, а сейчас иди, Юрик, а я подремлю… Рост когда возвращается?
— Недели через две, не раньше… — Юрка виновато взглянул на нее. — А вы это… Балду ловите. Я завтра приду. Отпрошусь и приеду.
Юрка поставил чайник на плиту: воды — на одну чашку, и помешал макароны на сковороде.
— Опять макароны лупишь? — проворчал Михаил Васильевич. — Чистый яд и безо всякой пользы. Пузо вырастет, как у меня…
Михаил Васильевич еще поругал Юрку и заковылял в ванную:
— Кобеля покорми!
— Не успеваю, Михаил Васильевич, вы сами.
Котя, заслышав запах еды, приплелся на кухню и встал у плиты, склонив голову и пуская слюни.
— Пошел отсюда, — тихо, чтоб не слышал сосед, сказал ему Юрка. — Дед накормит.
Котя нервно зевнул и зашлепал к Михаилу Васильевичу. Было слышно, как он тяжело брякнулся на свое место. Жить Котя предпочитал почему-то у соседа.
— Пробка вот на исходе, — посетовал Михаил Васильевич, выходя из ванной и вытирая лысую голову. — Мимо спортивного пойдешь — зайди. Была бы — сегодня башмаки кончил.
У Михаила Васильевича были скрюченные ступни с войны. И сколько Юрка его знает, почти три года — как разменялся с Лидой, — все это время старик мастерил себе ортопедическую обувь. На персональную бесплатную он был не согласен, уверяя, что не то качество. С утра до ночи он сидел у открытого окна в ободранном тулупе и тюбетейке, клеил огромные замысловатые башмаки. Окно он открывал от вредного запаха. А Коте почему-то этот едкий запах нравился, и он ни в какую не хотел покидать комнату Михаила Васильевича. Зимой, в холод, только ворчал и туже сворачивался.
Все три года Михаил Васильевич каждое утро сообщал Юрке, что сегодня закончит башмаки. Сначала Юрка удивлялся, пытался его переубедить, но потом от участкового врача узнал, что сосед инвалид не только по ногам. И отступился. Теперь раз в месяц Юрка заходил в спортивный на проспекте Мира и покупал пробки для растирания лыжной мази.
— Деньги-то есть или дать? — крикнул из своей комнаты Михаил Васильевич.
— Потом! — отозвался Юрка. — Я у вас заварки возьму!
— Бери-и! Ночевать сегодня вернешься?
— А куда же я денусь?
— А кто вас, молодых, знает, может, кралечка. Кобелю костей в кулинарии не забудь.
Котю Михаил Васильевич называл только кобелем — кличка ему не нравилась и очень заботился о псе. Даже ночью, если Коте снились страшные сны и он начинал повизгивать, прикрывал его старым пиджаком. Юрка доскреб сковородку, залил водой.
— Побежал! — крикнул он соседу. Но не побежал, ждал, пока Михаил Васильевич выполнит утреннюю свою программу. Неужели забудет?
— С женой бы сошелся, — донеслось сквозь стук молотка. — Уж больно тещенька приглядная. Такую во щах не выловишь.
Юрка рассмеялся: не забыл. И выскочил из квартиры.
— Шапку надень! — крикнул Юрке сосед, но тот уже хлопнул дверью.
…Юрка вбежал в КБ, когда начальник конструкторского отдела как раз протянул руку за амбарной книгой, где расписывались сотрудники. Юрка чиркнул закорючку в своей графе, под хмурым взглядом начальника прошел за кульман.
Главный конструктор проекта Вениамин Анатольевич, один из немногих доброжелателей Роста, сидел на своем месте у окна и старательно ретушировал очередную карикатуру.
Рост в донкихотском обличье, спускаясь на парашюте, проламывал крышу КБ, а за ним, чуть приотстав, тоже на парашюте, оседлав Котю, спускался Санчо Панса — Юрка. Хотя Вениамин Анатольевич Котю ни разу не видел, изобразил его очень похоже.
— Хвост терьерам не положен по стандарту, — сказал за его плечом Юрка.
— Думаешь или знаешь? — не оборачиваясь, спросил Вениамин Анатольевич и протянул ему карикатуру. — На, прикалывай.
Юрка приколол карикатуру на кульман Роста. На кульмане у него уже висело четыре карикатуры, эта была пятая.
— Ты карточку заполнил? — раздался голос начальника отдела. — Конец месяца, а где листок?
— Все будет, все будет, — успокоил его Юрка, прикнопливая к кульману ватманский лист. — У кого штамп сборочный?