— Я отрастила свою стрижку «пикси», — говорю я ему без всякой необходимости, проводя пальцами по своему гладкому бобу.
— Тебе идет красный, — говорит он мне. — Это дико и вспыльчиво, совсем как ты.
Он берет мою руку и кладет ее на свой пресс, и, Господи помилуй, кубики такие же твердые, какими кажутся, такие же твердые, какими я их помню.
— Чез, — говорю я, но мои слова теперь вялые, как тряпка для мытья посуды или макароны. Потому что я знаю, что сдаюсь. Кто бы этого не сделал? Мышцы пресса у этого мужчины не останавливаются.
— Да? — усмехается он, притягивает меня к себе и самозабвенно целует, как целует двадцатичетырехлетний парень… полон страсти, потому что мир еще не растоптал его.
— О, черт возьми, — сдаюсь я и сметаю все со стойки одной подтянутой рукой. Я не зря надрываю задницу на кроссфите каждую неделю.
— Так я и думал, — понимающе говорит он, поднимая меня. — Ты мне как раз подходишь, детка.
— Ты знаешь, что нельзя называть меня деткой, — говорю я ему в губы. — Это унизительно.
— О, я собираюсь унизить тебя, — понимающе говорит он, разворачивает меня, наклоняет и засовывает палец именно туда, где мне нравится. — И тебе это понравится.
Я ненавижу, когда он прав.
Глава 2
Если ты сексуальна и знаешь это
— Ладно, планы меняются, — говорю я в трубку четыре часа спустя. Мои виски влажные, и от меня пахнет непристойным сексом.
Элли сознательно ждет на другом конце провода.
— Я как раз сейчас выхожу из своего дома.
— Чез был там, не так ли? — требует Элли. — Я слышу отголоски оргазма в твоем голосе.
— Боже, я не знаю, почему он так одержим мной, — жалуюсь я, сворачивая на шоссе. Элли громко смеется.
— Ты продолжаешь заниматься с ним умопомрачительным сексом, вот почему.
— Я ничего не могу с собой поделать, — бормочу я, пока ветер сушит мои вспотевшие волосы. — Ты видела его пресс?
— Ты поклялась себе, что остепенишься, — напоминает мне Элли. — И собиралась встречаться с мужчинами своего возраста, с теми, кто подходит для брака.
— Но мужчины моего возраста скучные, — ною я. — Все, что они хотят делать — это сидеть в сигарных барах или смотреть футбол по телевизору. Я хочу, чтобы кто-нибудь сам захотел поиграть в него, или прыгнуть с парашютом, или станцевать сальсу на Кубе.
— Это нелепо. — Элли не испытывает сочувствия. — Значит, ты будешь здесь… в полночь?
— Нет, — поправляю я ее. — Буду там к восьми. Я вожу «Лолиту». Она любит ездить быстро, как и я.
— Это все еще нелепо, — вздыхает Элли. — Не убивай себя по дороге сюда. Ты мне нужна.
— Тебе так же нужно то, что у меня на заднем сиденье.
— Мне страшно, — почти хнычет она. Я ухмыляюсь.
— Так и должно быть.
Я хихикаю и вешаю трубку, включаю музыку погромче и позволяю пейзажу Лас-Вегаса расплываться вдалеке, направляясь к калифорнийскому дому Элли. Мы все спланируем там, потом отправимся обратно в Вегас на девичник, а затем вернемся на ее винодельню на церемонию.
— Я все равно не знаю, почему она переехала в Калифорнию, — ворчу себе под нос. Но я знаю. Она переехала, потому что они с женихом купили винодельню, а кто бы ни захотел управлять ей? Лично я бы напилась и ушла из бизнеса, но это ни к чему.
Ночь поглощает мою машину, и не успеваю я опомниться, как спустя какие-то четыре часа подъезжаю к дому своей лучшей подруги.
Особняк.
Дом.
Особняк.
Я не могу решить, что это, пока иду к двери.
— Это дом или особняк? — требую ответа я, когда жених Элли открывает дверь. Алекс, одетый в пижамные штаны и без рубашки, ухмыляется.
— Ни то, ни другое. Я думаю, это замок.
— Классный пресс, — говорю я ему, проносясь мимо, и он хихикает, хватая мою сумку.
— Элли Кэт? — зовет он, поднимаясь по лестнице. — Сара здесь.
Моя лучшая подруга визжит наверху и сбегает вниз. Со своими длинными стройными ногами она похожа на газель, когда прыгает в мои объятия.
— Привет, сучка, — приветствую я ее, обнимая до упаду. — Это была долгая поездка.
Элли морщит нос.
— От тебя пахнет шиком и сексом. Тебе нужно принять душ. А после спускайся, и мы выпьем вина под звездами.
— Мы собираемся раздеться догола в горячей ванне как в старые добрые времена? — я спрашиваю это ради Алекса, и он смеется, его белые зубы сверкают на свету. Его не было там в ту ночь, когда мы с Элли вырубились в ее джакузи голышом, но он слышал эти истории.
— Продолжай, — говорит он мне. — Ты не заметишь, чтобы я спорил.
Я хихикаю.