— Ты можешь лизнуть меня, — предлагаю я, протягивая руку.
Колби улыбается, и я предпочитаю считать это признательностью.
— Ладно, ладно. Я не хотел тебя обидеть, Элли, — добродушно говорит он. — Я действительно не хотел. Рад за тебя и хочу, чтобы твой девичник был грандиозным. Должен ли я уйти? Тебе от этого станет легче?
Элли замолкает.
— Эм. Это было бы неправильно. Я имею в виду, ты будешь моим... приемным сыном. — Она снова делает паузу, чтобы подавиться этим словом. — Так что мы будем иногда проводить время вместе.
Колби кивает.
— Верно.
— Но опять же, твой отец в клубе по соседству. Если он увидит тебя здесь, то задастся вопросом, что, черт возьми, происходит. Он понятия не имеет о твоей карьере в «Утопии».
— И он никогда этого не узнает, — спокойно заверяет нас Колби. — Ни о чем не беспокойся, Элли. Это твой вечер. Давай выпьем еще несколько шотов и пойдем дальше, хорошо?
Элли кивает, и я испытываю облегчение. Я хочу, чтобы весь вечер вокруг меня были леденцы для глаз. Да, я такая эгоистка.
Мы выпиваем еще несколько шотов, и комната вращается еще сильнее, а вопли дам, все еще скачущих на пенисе, сливаются со светом и стенами. Если бы у шума был цвет, я бы решила, что он был размытым.
— Что дальше? — спрашивает Элли, и ее речь немного невнятна. Я говорю ей это, и у меня тоже получается не слишком четко.
Мы хихикаем и поддерживаем друг друга, а Колби смотрит на нас.
— Может, тебе стоит закончить на этом, — предлагает он. — У тебя завтра важный день.
— Который час? — спрашиваю я. Неважно, что больше похоже было на «Ктрыйчас?»
— Полночь, — говорит нам Колби. — Кто-то упомянул лимузин. Во сколько тебя отвозят домой?
— В два, — говорю я ему. — Дальше у нас татуировки.
— Татуировки? — Элли теперь визжит. — Я всегда хотела такую.
Я киваю.
— Знаю. Сегодня тот самый вечер, леди.
— Мне нужно решить, что сделать, — бормочет она, барабаня пальцами в воздухе, хотя думает, что они на барной стойке.
Я хихикаю.
— Я уже все спланировала. — Я наклоняюсь и шепчу это ей на ухо.
— Пума. Для Элли-Кэт. На спине, и это может быть, как… раврррр.
Я двигаю лапой. Я имею в виду, рукой.
Она ликует от восторга перед моим великолепием.
— Да!
— Ты действительно думаешь, что должна принимать это решение, будучи пьяной? — Колби сомневается.
Я пристально смотрю на него.
— Я придумала это, когда был трезва. И Элли доверяет мне.
— Я доверяю ей, — подтверждает Элли. — Большую часть времени.
— Все время, — поправляю я ее.
— Большую часть времени.
— Помидор, томат — какая разница, — наконец решаю я. — Нам пора идти. У нас с тобой назначена встреча в тату-салоне на полночь. Мы опаздываем.
— Ты сможешь найти дверь? — спрашивает Колби, и я думаю, что он, возможно, серьезен.
Я осматриваю стену.
— Да.
Нет.
Я шепчу Элли.
— Ты знаешь, где выход? Эта комната переполнена.
— Следуйте за мной, — театрально шепчет она. Колби закатывает глаза.
— Боже правый, дамы. Пойдемте со мной.
Он ведет нас через зал, и когда мы стоим перед тату-салоном, я смотрю на него.
— Ты можешь позвать нас обратно на вечеринку к часу сорока пяти? Мы должны назвать победителей конкурса по катанию на пенисе.
Он качает головой.
— Это не то, что ты слышишь каждый день, но да. Я останусь с тобой, чтобы убедиться.
Он провожает нас в тату-салон, а когда нас вызывают, он уходит с Элли. И я остаюсь одна.
По какой-то причине это заставляет меня чувствовать себя одинокой.
Итак, пока вокруг меня крутится тату-салон, я разговариваю с татуировщиком, большим крепким чуваком по имени Бубба. Я даже не шучу. А еще у него волосатые предплечья, на которых татуировка в виде гигантского сердца с мамой в центре. Опять же, я даже не шучу.
Ему приходится часто просить меня повторяться, потому что, очевидно, я говорю невнятно. У меня, кажется, тоже много слюны во рту, так что Бубба пододвигает ко мне мусорное ведро на случай, если меня вырвет.
— Меня никогда не тошнит, когда я пью, — гордо говорю я ему. — Никогда. Держу пари, я могла бы перепить тебя.
Бубба смеется и дезинфицирует мою лопатку.
— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь, верно? — он перепроверяет. Я киваю.
— Да. Я говорила тебе. Хочу увековечить эту ночь.
— Я пойду приготовлю все и мигом вернусь.
— Окей. Я просто собираюсь дать глазам отдохнуть, — говорю я ему. Я закрываю глаза, что немного помогает при вращении.
Бубба будит меня, когда все заканчивается.
— Сара? Ух ты. Я никогда по-настоящему не видел, чтобы кто-нибудь спал все это время. У тебя стальные яйца, — хвалит он меня.
— Да, это так, — с гордостью соглашаюсь я.
Он достает зеркало и ставит его передо мной. Моя лопатка горит, и я бросаю взгляд в зеркало.
На меня смотрит большой красный воспаленный пенис. У него есть глаза, и один из них подмигивает.
Я смотрю на него, затем на Буббу.
— Ты сказала, большой пенис, на котором кто-то может ездить верхом, — говорит он мне, и, клянусь жизнью, хоть это и было всего полчаса назад, я этого не помню.
— Мне показалось, я сказала что-то другое, — бормочу я. — Но все в порядке. Я могу исправить это позже.
Кто хочет пенис на спине?
Когда Элли выходит, она хочет посмотреть на мой, но я ее отталкиваю.
— Нет времени, — говорю я ей. — Нам нужно вернуться на вечеринку, а потом встретить лимузин. Я покажу тебе по дороге домой.
— Хорошо, — соглашается она. — Это больно.
— Я проспала все время, — отвечаю я, и мы мчимся обратно в клуб. Когда мы приходим, то изучаем список времени, кто сколько продержался на члене, и просто мысль о пенисе напоминает мне о моей спине.
О, Господи! У кого есть пенис на спине?
Очевидно, у меня есть.
Мы объявляем победительницу, женщину по имени Кэрол, с которой я работала в прошлом году.
Она вскрикивает, и бармен Мэтт целомудренно целует ее в щеку, а она хватает его за задницу. Он добродушно относится к этому и наливает ей еще выпить.