И всё тот же страх перед смертью. Не страх даже, а ужас. Я не хочу умирать! Всё что угодно, но лишь бы не смерть…
Я хотел бы жить вечно. Моего любопытства хватило б на вечность.
40
Вернись та страшная боль, я бы жаждал смерти, а так… Как в детстве, когда тебя укладывают спать. Хочется играть, бегать, смеяться… А тебе говорят: «Пора спать, сынок. Уже поздно».
41
Почему мне не встретился человек, который разделял бы мою точку зрения?
Сколько людей просто слепо верит и не задаёт вопросов. Один я, как неприкаянный.
Можно себя успокоить: что мне до всех. Народ — это стадо: куда поведут. Я был один – и, значит, я прав.
42
А может, я не умру? Но буду жить с непроходящим страхом смерти? Нет, Господи, только не это! Это невыносимо…
Но с другой стороны – пусть! Я перетерплю! Я смогу! Я привыкну! Пусть… Всё что угодно, но лишь бы не смерть.
43
И последнее. Если жизнь твоя не удалась, помни: Бога нет! И винить, кроме себя самого, больше некого.
Часть третья
1
Меня больше нет. Один состоятельный работорговец клялся, что видел меня висящим на осине. Семнадцать лет назад. И добавил, перейдя на шёпот, что говорят, будто не сам я руки на себя наложил. Но помогли мне люди добрые.
Я и бровью не повёл.
–– Так ему и надо, –– сказал, зевая. –– Собаке и смерть собачья.
2
Лекарь из Антиохи предупредил, что с моей печенью злоупотреблять выпивкой может только самоубийца. С тех пор – ни капли.
3
Эпикурейцы учат: избегайте страданий и стремитесь к наслаждениям. Их не слушают и презирают.
А ведь избегать страданий и стремиться к наслаждениям так естественно для человека… Но, может, человек не желает быть самим собой?
4
Христиане же стремятся к страданиям и наслаждаются этим.
5
Он построен в честь императора Августа. По приказу царя Ирода, который даже хотел сделать его столицей. Вместо Иерусалима. И только внезапная смерть помешала плану безумного тирана.
За внешнее сходство с Римом сей город, лишённый зелени, облюбовали прокураторы. Сменяя друг друга, они селятся тут и чувствуют себя почти как дома. Им не привыкать к широким площадям, к многочисленным колоннам и статуям и к домам, выстроенным в подобном стиле.
Славный город. Имя ему Цезарея.
6
Живу я на окраине, в квартале бедняков. У рыболова Арама. Жена его – Сима – меня терпеть не может. Невзлюбила с первого взгляда.
Дабы лишний раз её не раздражать своим присутствием в доме и дабы показать, что не даром ем их хлеб, я в последнее время всё чаще выхожу с Арамом в море.
7
В часы вечернего досуга мы с Арамом, расположившись на краю обрыва, лениво рассуждаем о всяких пустяках. Чаще всего о женщинах.
8
Три дня нам просто не везло. Обыкновенная удача покинула нас. Улов смешной до слёз. Такое случается, успокаивает Арам. Даст Бог, говорит, завтра всё будет хорошо.
…Назавтра поднимается шторм…
9
Море хищно разевает пасть… Пенясь, волна рушится вниз… Брызги летят вверх, и …их накрывает следующая волна… Ветер… Серое небо с тёмно-грязными тучами периодически освещает на миг огненная змейка… Молнию сопровождает грохот!..
Страшное порой кажется прекрасным. А красота бывает жуткой.
10
На пороге нас встречает Сима.
–– Арам, –– говорит, –– тут приходили какие-то люди. Двое. –– Она кивает в мою сторону. –– О нём расспрашивали.
–– Что именно спрашивали? –– интересуется Арам.
–– Кто такой, спрашивали. Давно ли в городе, спрашивали. Что о себе рассказывал и чем занимается, спрашивали.
–– И что ты им ответила?
–– Я им ответила: а вы кто такие? Друзья, говорят. Ну, раз друзья, то сами у него и спросите. Завтра, говорю, приходите.
И обратили взоры на меня и Сима и Арам, словно ожидая объяснений. Пожав плечами, я ответил:
–– Ошиблись, наверное. Моих друзей, если таковые и были, давно забрал к себе Господь.
11
Страшно. Но я ещё в состоянии отметить про себя, что между страхом юнца и страхом человека пожившего не больше общего, чем между небом и землёй. А казалось бы, страшно - и всё.
И вроде мне яснее ясного – дождаться ночи и бежать. Но я начинаю раздумывать: куда бежать? Зачем бежать? От кого?!
Мне надоела жизнь бродяги, жизнь беглеца…