Причина бегства — почувствовал, что натворил много бед, расстрелял тысячи честных людей, арестовал десятки тысяч человек, в том числе Косиора*, Постышева* и др<угих>. Нередко просил у Ежова еще дополнительно к плану разрешить арестовать, а затем в конце месяца Ежову рапортовал, что: «Рад доложить, что ваш план по операциям перевыполнен»[35].
Будучи членом Политбюро ЦК Украины, естественно, был в хороших отношениях с Хрущевым, и, кстати, немало руководящих людей Украины были арестованы с санкции члена Политбюро ЦК ВКП(б)У, секретаря ЦК Украины Хрущева, в том числе Косиор, Постышев и другие. Также в областях секретари обкомов санкционировали аресты, хотя они зачастую не знали материалов обвинения.
И в то же время, как потом показала жизнь, ярые украинские националисты, ориентировавшиеся на Бандеру* и на самостийную Украину были не тронуты и проявили себя во время событий в западных областях.
Пока я знакомился, мне из Москвы намекнули, чтобы я готовил списки украинских националистов-эмигрантов, проживающих в Польше, в городах — Львове, Тернополе, Ровно, Станиславове, Луцке и др.
Я принял это к исполнению, но не понял, в чем дело. Спросил у Хрущева, он тоже ничего не знает.
Присоединение Западной Украины
1 сентября 1939 года без объявления войны Польше, Гитлер двинул войска в Польшу. Англия и Франции 3 сентября объявили войну Германии.
Затем через несколько дней в Киев внезапно приехал 1-й замнаркома внутренних дел Союза Меркулов. У меня уже были готовы материалы на активных украинских националистов и на поляков, которые засылали в СССР агентуру и вели антисоветскую работу.
Меркулов мне сказал, что 17 сентября наши войска займут восточные области Польши, где живут украинцы, а на Белорусском направлении, где живут белорусы. Затем приступили к подготовке оперативных групп НКВД, с тем чтобы каждая из них с приходом в город сразу же приступала к выявлению и изъятию враждебных нам лиц[36].
В ЦК КП(б)У, когда я зашел, то тоже велась подготовка, но там только готовили штаб по руководству, а до деталей не доходили. Я сказал Хрущеву, что неплохо бы и в городе подготовить людей, как это сделали мы в НКВД.
Он небрежно ответил: «Там, на месте назначим». Конечно, для него 34-летний нарком, видимо, не гармонировал. Но что поделаешь, я ведь не сам напросился.
Перед выездом к польской границе 15 сентября мы собрали всех чекистов и проинструктировали по всем вопросам. У многих глаза расширились, когда все было сказано.
Неслыханное дело: взять у Польши 6 областей и присоединить к Украине и 4 области — к Белоруссии[37].
На следующий день ко мне потянулись с вопросами. На некоторые я и сам не мог ответить, так как такой практики у меня не было. Оказывается, присоединение западных областей было оговорено в договоре с немцами.
Ну, мы начали активно собирать данные о вражеской агентуре на территории Польши, о белоэмигрантах и другие данные, чтобы сразу и захватить их.
Когда мы приехали в Проскуров Каменец-Подольской области, там собрались Хрущев, Бурмистенко, Корниец, Гречуха, Тимошенко (командующий КОВО).
На рассвете войскам была дана команда перейти границу с Польшей и двигаться по разработанным штабом КОВО направлениям. Предварительно авиаторы отбомбили железнодорожные станции и места дислокации польских войск. Я со всей оперативной группой направился на Гусятино, Чертков и далее — на Тернополь[38], с тем чтобы быть в центре событий.
При пересечении границы я встретился с Буденным, который с усиленной охраной также двинулся посмотреть Польшу. Он все выспрашивал меня, можно ли ехать дальше, не опасно ли и т. д. Он мне сказал: «Спросил разрешения „хозяина“ (Сталина) и хочу посмотреть, что тут будет твориться».
Когда наши войска сосредоточились в исходном положении, и была дана команда отбомбить польские части, одновременно выступать, я с небольшой группой сотрудников двинулся через польскую границу в районе Гусятина. Пограничники были уже поставлены в известность[39].
В местности Гусятино мы не встретили поляков военных никого. Разговаривая с местными жителями, к нам прибежала одна запылившаяся полька и говорит, что у нее в сене спрятался жандарм. Все жители хором начали просить задержать его, так как это вредный человек.
Мы пошли в сарай. Все тихо. Я крикнул: «Выходи!» Тихо. Я еще раз сказал: «Выходи, иначе вилами будем щупать сено». Первый удар вилами попал в сапог жандарму, и он выскочил из сена. Мы отобрали у него оружие и отправили пограничникам для задержания, а сами поехали вперед.
В Копычинцах уже было много народу. Польские офицеры быстро сообразили и переоделись в санитаров госпиталя, во врачей с повязками Красного Креста и др. В Копычинцах так много их застряло, что пришлось всех оставить под охраной на месте (был приказ интернировать офицеров, жандармов и полицейских). Одному поляку-подполковнику я поручил возглавлять всех оставшихся и отвечать перед советским командованием о полной сохранности госпиталя и всех военнослужащих. Поехали дальше.
В одной из деревень я обратил внимание на развешанные на домах флаги желто-красно-черного цвета. Остановился поговорить с крестьянами. Спрашиваю: «Части Красной Армии прошли?» Отвечают: «Нет, вы первые».
Меня это смутило, так как на этом направлении 24 польская кавалерийская дивизия уже себя проявила, оказывая сопротивление. Я слышал стрельбу, и нам попадались раненые красноармейцы.
Затем я спросил: «Что это за флаги?» Мне, улыбаясь, ответили, что это национальный флаг организации украинских националистов ОУН, возглавляемой Бандерой. Вот тут-то я только и разобрался. Целая деревня поддерживает оуновцев, лозунг которых — «Самостийная Украина». Я подумал, что нам придется помучиться с этими самостийниками. Так оно потом и оказалось.
Выехав из деревни в сторону Тернополя, я увидел по дороге, параллельно идущей, движение большой колонны войск. Полагая, что наши уже своими боковыми отрядами прошли и по нашей дороге, я двинулся вперед. Проехав километров 10–15 сбоку дороги, увидел на опушке польское подразделение с кухней. Шоферу даю команду развернуться и следовать обратно.
Дело происходило в лесной части. Адъютанту сказал, чтобы смотрел по сторонам, а сам — вперед. Отъехали два километра, смотрю — из леса выходят два военных с винтовками, но не видно — наши или поляки. Я шоферу говорю: «Давай полный газ!» В это время поляки (я уже разглядел) встали посредине дороги и взяли винтовки наизготовку.
Положение создалось неприятное. Остановиться — значит, захватят. Если вступить в бой — неизвестно, чем кончится. Не остановиться — откроют огонь и могут пристрелить. Раздумывать некогда, говорю шоферу: «Гони быстрее!»
Солдаты сблизились и выставили винтовки. Я успел крикнуть: «Газу давай!» — и проскочили мимо них. Я рассчитывал, что сильная пыль за машиной да неожиданное движение шофера не дадут возможности полякам быстро среагировать.
Так и получилось. Когда мы проскочили, раздались хлопки выстрелов, которые не попали в нас. Этот случай заставил призадуматься: можно попасть в неприятность. Пришлось выбирать другую дорогу, по которой уже прошли наши войска.
К вечеру подъехал к окраинам Тернополя, вокруг были наши войска. Увидел там и своих сотрудников оперативной группы, предназначенных для работы в Тернополе. Наши части остановились вокруг Тернополя ввиду того, что там остались польские части и оказывали сопротивление.
Встретился с командиром корпуса. Посоветовал до наступления темноты войти в город. Он отдал соответствующее приказание на наступление, и через час части пошли, постреливая. Мы — за ними. Когда входили в город, то из 2–3 этажей из костелов поляки открывали огонь. Пришлось прижиматься к домам. Однако добрались до центральной улицы. Нашел бывшее полицейское управление и приказал разместиться опергруппе.
35
Под «перевыполнением плана» имеется в виду «стахановское» исполнение приказа наркома внутренних дел СССР Н. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». С этого документа начался ключевой этап «большого террора», когда по всей стране покатилась волна массовых арестов «социально-чуждого элемента» (кулаков, бывших офицеров, дворян, эсеров, реэмигрантов, членов ранее существовавших политических партий, уголовников и т. п.).
Все репрессированные делились на две категории. К первой следовало отнести «наиболее враждебных» кулаков и преступников. Они подлежали расстрелу. По второй категории («менее активные, но враждебные») — наказание «ограничивалось» арестом и отправкой в лагеря на 8-10 лет. Для ускорения процесса дела арестованных рассматривались во внесудебном порядке тройками в составе: начальник УНКВД, 1-й секретарь, прокурор.
Приказом НКВД утверждалось общее число «врагов народа»: по 1-й категории — 75,95 тыс. чел., по 2-й — 193 тыс. До каждого региона была доведена своя «квота» (по-другому — «план» или «лимит»), однако репрессии понеслись с такой силой, что уже к декабрю 1937 г. план оказался выполнен. Вошедшие в раж руководители НКВД и партийных структур требовали новых жертв. В начале 1938 г. лимиты были увеличены. Потом — еще и еще.
К 17 ноября 1938 г., когда маховик репрессий остановится, будет расстреляно 390 тыс. человек, еще 380 тыс. — этапированы в лагеря НКВД. Особенно кровавые репрессии были проведены на Украине, при предшественнике Серова А. Успенском. Всего за 10 месяцев работы (с января по ноябрь 1938 г.) здесь было арестовано более 100 тыс. человек.
36
Приказом НКВД СССР от 8 сентября 1939 г. X? 001064 Серову поручалось скомплектовать в течение суток 5 оперчекистских групп по 50–70 человек. Ему в помощь также направлялись 70 опытных сотрудников из центрального аппарата и ленинградского управления НКВД. «Для организации и проведения всех необходимых мероприятий, а также для соответствующего инструктажа» в Киев откомандировывался 1-й зам. наркома внутренних дел СССР Меркулов.
За два дня до выступления Красной Армии Серову и его белорусскому «коллеге» Л, Цанаве поступила директива НКВД СССР за подписью Берии «Об организации работы в освобожденных районах Западных областей Украины и Белоруссии». Директива четко регламентировала порядок работы на занятой территории.
Входя в города, опергруппам НКВД предписывалось немедленно занимать все учреждения связи, тюрьмы, банки, хранилища, типографии, архивы (в первую очередь жандармерии и разведки), брать под охрану электростанции, водопроводы, продовольственные склады, элеваторы. На них также возлагались функции по изъятию оружия у населения, обеспечению охраны порядка, борьбе с грабежами и спекуляциями.
Кроме того, опергруппам приказывалось проводить аресты руководителей местных властей, начальников полиции, погранохраны, воевод, членов белогвардейских, эмигрантских и монархических партий. Следствие по их делам Берия требовал «развернуть» с «задачей вскрытия подпольных контрреволюционных организаций». «Лиц, изобличенных следствием в организации политических эксцессов и открытых контрреволюционных выступлений, арестовывать немедленно» (Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т. 1. Накануне. Кн. 1. М.: Книга и бизнес. 1995. С. 70–73, 79–81).
37
С вхождением в состав Советской Украины четыре бывших польских воеводства — Львовское, Тарнопольское, Станиславовское и Краковское — были преобразованы в 6 областей, 4 декабря 1939 г. Президиум Верховного Совета СССР издал указ о ликвидации бывших польских воеводств и образовании «Волынской, Дрогобычской, Львовской, Ровенской, Станиславской, Тарнопольской областей в составе Украинской ССР».
38
Город к тому времени еще именовался Тарнополь, он стал официально называться Тернополем только с 1944 г.
39
Польская кампания 1939 г., именовавшаяся в советской истории воссоединением братских народов Западной Украины и Белоруссии, прошла в кратчайшие сроки. 17 сентября в 5 часов утpa войска РККА выдвинулись на польскую территорию. По ходу движения серьезного противодействия армия не встречала. Организованное сопротивление было оказано только в нескольких городах и селах. 29 сентября по приказу командования наступление остановилось. Территориальный раздел Польши завершился 28 сентября 1939 г. подписанием Договора о дружбе и границе между СССР и Германией. По данным современных источников, число безвозвратных потерь советской стороны составило 1475 человек, 3858 раненых. Потери поляков оцениваются в 3,5 тысячи погибших, 20 тысяч раненых и пропавших без вести.