Я говорю: «Слышал, что есть такие профессора на Западе, а если они были бы в тот период у нас, когда мы вывозили немцев, то, безусловно, их бы вывезли. Мне известно, что профессор Зенгер работал в Вене (Австрия)».
Тогда тов. Сталин говорит: «Давайте на место пошлем комиссию во главе с Серовым, которая все проверит и доложит свои предложения, где кого из них целесообразно вывезти в СССР». Все согласились. Я попросил слово и сказал, чтобы включили в состав комиссии генерала В. Сталина. Тов. Сталин подумал и говорит: «Согласны». Члены Политбюро поддакнули.
Я это попросил, потому что если этот Токаев в записке наврал, то не начал бы потом кляузничать. Тогда бы у меня был живой свидетель в Берлине В. Сталин, который мог бы отцу все рассказать.
Пo внешности Токаев напоминает еврея. Оказался осетином.
Затем Сталин отвел меня в сторону и тихонько сказал: «Вы один слетаете в Вену и проведаете все о Зенгере, он там учился, писал научные труды. Указания Верховному комиссару СССР по Австрии генералу Курасову будут даны». Я сказал: «Будет сделано».
Вот сколько раз приходится бывать у тов. Сталина, и все равно возникают о нем каждый раз новые моменты. Несомненно, что работоспособность у тов. Сталина исключительная, но день организован неверно.
Сидеть ночью до 2–3 часов утра, приезжать на работу к 1 часу дня, а затем, после небольшого перерыва на пару часов (с 7 до 9 вечера), вновь работать до 2 часов ночи — это никуда не годится. Ведь и наркомам пришлось так строить день с той разницей, что утром приезжали не к 13:00, а в 11 часов.
Обычно, закончив обсуждение вопроса с приглашенным человеком, он, обращаясь к нему, говорил: «Хорошо!» Затем, подняв несколько руку, говорил: «Всего хорошего!» Это означало: «Вы свободны, можете идти».
Людей, которых он ценил, но лично ему они были мало знакомы, он спрашивал, не нуждается ли он в чем-нибудь или его семья.
Память у него была отличная, несмотря на преклонный возраст, и если он что пообещал, то помнил и выполнял. В записках, которые ему приходилось читать, он не раз исправлял, устранял допущенные ошибки, но те документы, которые готовил Поскребышев, были без ошибок. Если и исправлялось, то только содержание или отдельные фразы.
Прилетели обратно в Берлин. Я распределил между членами комиссии обязанности. Мы с Токаевым, В. Сталиным поехали в район, где эта группа «ученых» работала.
Еще до этого Токаев сказал мне, что профессор Зенгер не живет в ГДР, но его «приятель» живет в Берлине и работает на СВАГ. Уже отступление. Я сказал Токаеву, почему он в записке этого не написал? Тот уклонился от ответа.
Приехали в группу «ученых». Я попросил Токаева показать приятеля Зенгера. Он мне указал на тощего немца. Когда я в присутствии Токаева и В. Сталина задал вопрос: Знает ли он профессора Зенгера? — то ответил: «Лично я его не видел, но читал его труды по аэродинамике». Профессия этого немца — инженер по системе Вестингауза (т. е. по тормозам для ж/д вагонов). Ничего себе авиатор!
Стали спрашивать других инженеров, картина еще хуже. Те даже не читали трудов профессора Зенгера и ничего о нем не слышали. Сами «инженеры» даже не дипломированные, т. е. не полностью окончили институты и не получили дипломов. Я поругался и уехал. Всю дорогу молчали.
Приехав в СВАГ, я сразу обратился к Токаеву и говорю: «Ну, что будем делать дальше? Где ученые, о которых писали в ЦК, где приятель Зенгера, где Танк?»
Токаев, видя, что уличен, еще попытался сослаться на какую-то группу, находящуюся в районе Потсдама. Я тогда сказал: «Пусть туда поедут генерал Сталин, Токаев и академик Шишкин из наркомата авиапромышленности».
На следующий день, когда собралась вся комиссия, В. Сталин доложил, что вторая группа, на которую сослался Токаев, такой же блеф, как и первая.
Тогда я говорю членам комиссии, что у меня получены данные, что в районе Веймара (Тюрингия) проживает, действительно, приятель Зенгера, так вот я хочу туда съездить. Всей комиссии делать нечего, поэтому я обеспечу каждого автомашиной, и в течение 2-х дней вы можете знакомиться с Германией, а сейчас давайте напишем предварительно записку тов. Сталину о результатах нашей проверки, а подпишем и пошлем после моего возврата.
Так и сделали. Шифровку подготовили, зачитали, все, в том числе и Токаев, сказали: правильно. В записке в спокойном тоне докладывалось, что никаких ученых нет, что Зенгер никогда не находился в советской зоне, что эта группа занимается разработкой вопросов ж/д транспорта, а профессор Танк находился в американской зоне и вывезен в США в 1945 году.