В общем, наступление окончилось неудачей, так как в горах наступать — не то что на равнине. В горной практике обходной маневр, да особенно сверху — это главное преимущество. Придется это учесть на будущее.
В середине дня подсчитали наши потери. Оказалось, до 120 бойцов убитых и 200 человек раненых. У меня настроение понизилось, так как войск и без того было крайне ограниченно…
Через пару дней опять из штаба фронта по полевому проводу звонок. Надо наступать. Я отвечаю, что донес об одном наступлении, и кончилось дело плохо. Настаивают. Я опять отказался. Приказали выехать в Сухуми. Я говорю: «Хорошо, завтра буду». — «Нет, спасибо». Я отвечаю, что на лошадях я не смогу сегодня 60 км проехать. Говорят: «Приготовь площадку для посадки У-2»… Самолет после третьего захода еле сел. Полетели в Сухуми. Там меня на машине повезли в особняк Берия.
По дороге я видел мирных жителей Сухуми, у которых праздный вид, вроде и войны нет. Шофер грузин с возмущением рассказал, как ночью прилетел немецкий бомбардировщик, сбросил бомбу, свет в городе потушили и т. д. Я хотел сказать, что нас каждый день с утра до вечера немцы минами забрасывают, да и есть зачастую бывает нечего, но мы не ропщем.
В штабе руководство «отдыхало». Устроились они — как в раю, на госдаче. Кругом цветы, пальма, бамбуковая роща, одним словом, не то что у нас, спим на земле, подостлав ветки деревьев по-туристски…
В Сухуми, куда меня привезли, возле Берия вертелись Тюленев, Кобулов, Леселидзе и другие…
Попутно хвастаясь, как быстро тут решаются вопросы, они — Тюленев и Кобулов — мне рассказали: Буденный, отступая от Новороссийска, добежал до Сухуми со своей свитой и конюшней. Когда он появился в Сухуми, председатель Президиума Абхазской АССР устроил ему пышный прием. Пили всю ночь, перед приездом Берия в Сухуми[128].
Утром, когда узнали они об этом, то председателя Президиума немедленно сняли с работы[129], а в отношении Буденного Берия послал телеграмму в Ставку, в которой изложил все его чудачества, неспособность командовать фронтом и в конце написал, что Тюленев тоже не лучше, так как не обеспечил охраны кавказских перевалов, проявил беспечность и т. д. Но если выбирать из этих двух «полководцев», то Тюленева можно оставить командующим фронтом, а Буденного отправить в Москву. Через несколько часов из Ставки пришло согласие.
«Причем, — добавил Кобулов, — Берия телеграмму дал прочитать Тюленеву, который поблагодарил Берия за доверие и поцеловал ему руку»[130].
За минуту до смерти
С начальством разговор был короткий. «Наступать». Я рассказал нецелесообразность этого предприятия и перешел сам в наступление. Стал просить хотя бы еще полк туда, так как войск очень мало. Выпросил горно-стрелковый полк, который обещали через день-два.
Вместе с этим пообещал организовать ночное наступление, хотя и высказал соображения, что лучше 2 недели подождать, не губить людей, и когда в горах выпадет снег, немцы сами уйдут из гор в сторону Северного Кавказа. Со мной не согласились и приказали наступать.
Вернувшись на фронт, вновь стал организовывать наступление. Учел все промахи. Однако и немцы были уже настороже. Ночью мы сумели продвинуться вплотную к ним, но ураганным огнем, хотя и неприцельным, заставили наших залечь.
Хитрый мой замысел — одной ротой выйти в тыл к немцам — не удался. Командир 4-й роты, который должен это выполнить, переправившись на другой берег р. Клыдж, струсил, бросил роту и вернулся обратно. Его поймали и привели к нам.
Кстати сказать, видно, для контроля моих действий по наступлению из Сухуми приехали член военного совета фронта Саджая* и секретарь ЦК Грузии, фамилия Шерозия*. Я воспользовался их присутствием, посоветовался, как быть с командиром роты, не выполнившим приказ в боевых условиях…
Тут же решили военным советом расстрелять. Построили роту минометчиков. Я опрашиваю: «Вот командир 4-й роты дважды бросил роту и позорно дезертировал. Что за это ему полагается?» Все хором: «Расстрелять!» Таким образом, наш приговор был еще скреплен решением бойцов, которые были возмущены поведением предателя. Приговор был приведен в исполнение. К вечеру «начальство» уехало.
Недолго мне пришлось побыть без неприятностей. Через несколько дней ко мне прислали пополнение — взвод политработников из армянской военной школы. Я поговорил с ними и направил к Коробову. Дело было под вечер.
128
Будущий маршал Советского Союза и министр обороны А. Гречко писал в мемуарах, что Л. Берия прибыл в штаб 46-й армии, находившийся в Сухуми, 23 августа 1942 г. «Вместо оказания конкретной помощи командованию в организации прочной обороны Берия фактически внес нервозность и дезорганизацию в работу штаба, что приводило к нарушению управления войсками». (Гречко А. А. Битва за Кавказ. М.: Воениздат, 1967. С. 142.).
129
Неясно, о какой отставке идет речь, поскольку председателем Президиума Верховного Совета Абхазской АССР в период 1938–1948 гг. оставался Михаил Делба (1905–1992).
130
Прощенный генерал Тюленев останется командовать Закавказским фронтом вплоть до конца войны. Его именем названы теперь улицы в Москве и Ульяновске.