Поздно вечером позвонил т. Коробову и справился, как дела и пришли ли политработники. Отвечает: «Нет». Я забеспокоился и послал офицера из штаба найти взвод. Тот вернулся и говорит: «Нет нигде». Странно! Ну, думаю, утром сами придут.
Часов в 11 вечера позвонил генерал Сладкевич, который находился в Гвандре, и доложил, что прибыл 121-й горно-стрелковый полк 9-й горно-стрелковой дивизии под командованием полковника Аршава*. Все-таки Леселидзе выполнил обещание и прислал! Передал трубку. Тот мне представился и попросил разрешения заночевать.
У меня как-то неспокойно было на сердце, особенно с пропажей взвода, и я приказал накормить бойцов и следовать сюда ко мне (надо было пройти 12 км). Через полчаса звонит Сладкевич (а я уже из помещения штаба ушел в свою палатку метров за 150). Пришлось одеваться и вновь идти к телефону.
Докладывает: «Бойцы и командиры, как пришли, упали на землю и уснули. От обеда отказались. Ходим с командиром полка, поднимаем за рукава, толкаем в ноги, поднять не можем. Они уже по горам прошли 50 км. Разрешите ночевать и рано утром выступить».
У меня уже появилось предчувствие чего-то нехорошего. Приказываю поднять полк по тревоге и немедленно выступить. Когда полк уйдет, доложить мне. Сладкевич замолчал, потом сказал: «Слушаюсь!» и повесил трубку.
Позвонил Коробову, спросил, как дела. Он почему-то тоже не спал, а время было уже более 12 ночи. Отвечает, что тихо, немцы молчат, вопреки обычному. Сказал: «Следите».
Сам себя изловил на том, что у меня появился страх перед немцами. Потом внимательно стал рассуждать (конечно, сам с собой), были ли основания. И да, и нет.
Почему у меня возникло чувство страха? Да потому, что создалась опасная обстановка, и не только вокруг меня лично, но и для других. В чем у меня выразился страх? В беспокойстве, волнении, в чувстве надвигающейся беды. И все же решил, что основания были и есть. Взвод пропал, немцы затихли, ну и плюс предрассудок — жду полк, а прибытие тормозится. Какой вывод?
1. Не проявлять малодушия.
2. Особенно — трусости.
3. Мобилизовать всю свою волю на правильное решение.
Примерно через час Сладкевич позвонил и хриплым голосом сказал: «Ваше приказание выполнено, полк выступил».
Между прочим, Сладкевич — больной человек. У него туберкулез легких. Когда к нам стали садиться У-2, то по моему указанию несколько раз прилетал врач делать ему пневмоторакс. И, несмотря на это, Сладкевич с чувством высокого долга перед Родиной находится на высоте 2800 м.
Пошел к себе в палатку и, не раздеваясь, лег и заснул. Это было около двух часов ночи. Спал не более часа. Вдруг слышу — очередь из автомата. Вскочил, схватился за маузер. Тужлов тоже. Затем другая очередь, и пошла пальба. Я послал Тужлова узнать, пришел ли полк, и немедленно привести сюда три роты.
Прошло минут 15. Автоматчики-немцы стали спускаться с гор уже ближе к нам. За это время я имевшемуся у меня взводу пограничников приказал расположиться вокруг палатки лежа. Сквозь деревья уже были видны немцы, перебегавшие от дерева к дереву.
Положение критическое. Смотрю — немцы, как по команде, стали разворачиваться вправо от нас. Прошли к ручью Гвандра метрах в 100 от нас. В это время 3 роты бойцов подтянулись ко мне. Я приказал им развернуться для боя и направил во фланг немцам.
Завязалась ожесточенная перестрелка. Я находился с центральной ротой. Бойцы, еще необстрелянные, жались за деревья. Потерь, правда, было мало. Немцы не ожидали наших войск, сразу залегли и стали окапываться.
Кстати сказать, у них это ловко получалось, да и маскировались хорошо. Однако я бойцам показывал (у меня был бинокль), где немцы копошились, и били по ним из автоматов. Через некоторое время подполз ко мне и представился командир полка полковник Аршава. Произвел хорошее впечатление. Я ему приказал выдвинуться вперед с двумя ротами с тем, чтобы прикрыть с фланга полк Коробова. Он ушел выполнять приказание.
Я отошел в штаб дивизии и стал созваниваться с Коробовым и хотел успокоить его насчет стрельбы у нас, т. е. в тылу его полка. Связи не было. Тогда я снарядил двух бойцов и послал к Коробову. Прошло два часа, а они не вернулись. Тогда я еще двух послал. Та же история. Меня это смутило.
Что случилось? Могло быть так. Немцы, зайдя к нему с тыла, могли перебить штаб полка и бойцов. В тылу у Коробова стоял горно-артиллерийский дивизион. Связь с ним оказалась разорванной. Такое неведение больше всего деморализует.
Я все же решил узнать, что с полком Коробова. Выбрал трех смышленых бойцов и сказал, чтобы двое шли парой, а третий — на расстоянии от них, метрах в 50, с тем чтобы если что с парой случится, то третий увидит. Жду результатов. А пальба не только не прекратилась, а наоборот усилилась, особенно со стороны немцев. Наша артиллерия почему-то не стреляет. Связи ни с кем нет.