С другой стороны, законодательные функции Совета министров по ст. 87 Основных законов теперь, за отсутствием законодательных органов и самих Основных законов, стали неотъемлемой частью обязанностей Временного правительства. Если к этому прибавить, что неудержимо начиналась перестройка всей правовой и административной жизни страны, то станет ясно, что Временное правительство было не просто Советом министров, правившим Россией в это исключительное время, оно не только заменяло собой монарха с его многосложными функциями, но и законодательствовало и управляло, нередко вникая в такие детали внутреннего управления, которые обычно разрешаются губернатором. Я уже не говорю о всех тех бесчисленных партийных и общественных обязанностях каждого из членов правительства, которые не сократились, а возрастали. Когда мне пришлось знакомиться с первыми делами Временного правительства, то у меня, знакомого с делами царского Совета министров, волосы вставали дыбом при мысли, что взвалило на себя это правительство. Это было «временнодержавие» в полном смысле слова, ничем не связанное юридически (но всем — фактически) неограниченное полновластие Временного правительства.
В одном только отношении у Временного правительства был помощник. Я говорю о небольшом численно органе — Юридическом совещании, которое рассматривало предварительно дела Временного правительства с юридической стороны. Это была чрезвычайно плодотворная инстанция, очень облегчавшая его работу. Но, во-первых, не все дела, даже чисто юридического характера, попадали туда, как, например, вышеотмеченный проект Керенского об «исключительных положениях и административной высылке», не попавший почему-то в Юридическое совещание, а во-вторых, заключения Юридического совещания носили чисто формальный характер. В этой связи отмечу, например, что вопросы о русском национальном флаге, государственном гербе, личном имуществе Николая II обсуждались предварительно в Юридическом совещании, но по целому ряду проектов, где юридический характер распоряжений правительства имел подсобное значение, оно должно было рассматривать вопрос по существу. Без Юридического совещания, действовавшего вплоть до октябрьского переворота, Временное правительство просто не справилось бы технически с текущей работой. Тем не менее даже при этом совещании, облегчавшем его работу, но не разгружавшем Временное правительство, компетенция последнего была огромна, и неудивительно, что вопрос об эмигрантах и прочие самые злободневные вопросы просто ускользали из правительственных сетей. Вникнуть во всё было не в человеческих силах, и целые отрасли государственного управления оставались в совершенной тени. Ниже я приведу пример, как поляки форменным образом надули Временное правительство, возвратив себе незаметно Холмскую губернию, и когда я, бывший в этот момент в Крыму в кратковременном отпуске, обратил на это внимание Терещенко, а тот — всего Временного правительства, то правительство не могло прийти в себя от изумления. Ни при Милюкове, ни во второй период Временного правительства объём его работы, увы, так и не сократился.
Как я отмечал выше, превращая Юрисконсультскую часть в Международно-правовой отдел Правового департамента, Нольде в объяснительной записке, поданной по этому предмету П.Н. Милюкову, особенно подчеркнул «международно-политический» характер отдела. Неудивительно, что при той широте компетенции отдела и той роли, которую Нольде предполагал ему отвести, вопрос о «форме правления» Временного правительства, привлекавший такое внимание иностранцев, попал и ко мне. Вот как это произошло.
Дипломатические перемещения заграничного свойства (князь Кудашев назначался в Пекин, освобождалось место посла в Мадриде, куда сначала был назначен наш посланник в Стокгольме Неклюдов, а затем, после его отказа, — Михаил Александрович Стахович; кроме того, К.Н. Гулькевич из Христиании переводился посланником в Стокгольм) требовали составления текста верительных грамот от Временного правительства, а также определения этикета по приёму представителей Временного правительства. Составление этих грамот находилось по традиции ведомства во II Департаменте, то есть при Временном правительстве из-за отсутствия А.Н. Мандельштама оказалось в руках у А.А. Доливо-Добровольского. Составлялись грамоты по определённому шаблону и в стереотипных выражениях. Когда впервые встал этот вопрос, Доливо-Добровольский в панике, ему свойственной, прибежал ко мне за советом, как поступить, прося письменного заключения нашего отдела, так как это вопрос «юридический». Мне нетрудно было увидеть, что Доливо-Добровольский, как бывалый человек и опытный чиновник, в таком вопросе не хотел рисковать своей карьерой и искал того, кто мог бы взять на себя ответственность.