В знак того, что мы не рвали с А.М. Петряевым, мы предложили ему почётное председательство в нашем комитете, что он с благодарностью принял. На место Урусова, то есть товарища председателя, мы выбрали Владимира Ивановича Некрасова, бывшего раньше генеральным консулом в Персии, человека, как оказалось, имевшего непосредственные отношения с некоторыми влиятельными членами Временного правительства. Через несколько дней после этого фон Клемм, бывший давно уже начальником Среднеазиатского отдела, был уволен и на его место был назначен В.И. Некрасов. Положительно, наш комитет становился силой, тем более что Некрасов продолжал и после назначения оставаться товарищем председателя комитета. За этими назначениями последовали и другие, на место Петряева на столь важный в дипломатическом отношении пост, как пост начальника Ближневосточного отдела, был назначен Алексей Константинович Беляев. Все три новых назначения — Петряева, Некрасова и Беляева — отличались тем, что они решительно рвали с нашим традиционным делением всей ведомственной службы на дипломатическую и консульскую, так как все три вышеназванных лица шли до сих пор по консульской службе, а попадали вдруг на чисто дипломатические места, при этом крупного политического значения.
Таким образом, новый молодой министр, так мило пошедший навстречу ведомству по самым существенным вопросам внешней политики, явно окружал себя новыми людьми — испытанный способ для перемены политического курса. Однако то обстоятельство, что все отмеченные назначения касались людей, в ведомстве популярных, говорило в пользу сохранения хороших отношений между министром и ведомством, и второе назначение министра Февральской революцией не имело катастрофического характера в дипломатическом отношении. Лозунг «сохранения министерства», выдвинутый Милюковым, несмотря на некоторые личные перемены в персонале ведомства, проводился неуклонно и М.И. Терещенко во всё время его управления министерством.
Самым опасным моментом в этом отношении был вопрос об уходе Нератова — вопрос, решённый Терещенко в самый момент его прихода в министерство. Уже и прежде в печати левее кадетов указывалось на Нератова как на цитадель царской дипломатии. Неудивительно поэтому, что, как только Петряев был назначен товарищем министра, Терещенко прямо сказал ему, что думает уволить Нератова и назначить его, Петряева, на место Нератова, то есть сделать его своим первым помощником во внешней политике. На это, однако, Петряев не согласился, к его чести, и стал убеждать Терещенко, что ему как молодому человеку и совершенно неопытному в дипломатии не следовало бы с таким лёгким сердцем увольнять людей, которые могут ему пригодиться. Он тут же рассказал, какую роль Нератов играл до сей поры в министерстве.
Терещенко несколько раз возвращался к мысли об увольнении Нератова, но смелый всё же для подчинённого лица аргумент Петряева о молодости и неопытности самого Терещенко в таком деле, как внешняя политика, был настолько убедителен, что Терещенко вскоре сам стал ярым защитником Нератова и отстоял его от всех нападок в прессе и Временном правительстве. Влияние Нератова при Терещенко возросло ещё более, чем при Милюкове, так как, в отличие от последнего, Терещенко не имел своих собственных взглядов, не говоря уже о какой-то программе внешней политики, а для того чтобы идти по проторенной дорожке, у Терещенко не могло быть более удачного советника, чем Нератов. Полное отсутствие самостоятельности и та «молодость и неопытность» нового министра, о которых так бесстрашно говорил Петряев ему в лицо, делали из него послушное орудие в руках ведомства, чем и объясняется то, что хорошие отношения между министерством и Терещенко продолжались до самого конца, то есть до большевистской революции.
Говоря о личных переменах, сопровождавших уход Милюкова, следует помимо характеристики Петряева, которую мне пришлось уже сделать раньше, остановиться на замене Клемма Некрасовым в Среднеазиатском отделе, что оказало впоследствии немалое влияние на всю внешнюю политику России в Средней Азии. Мне уже приходилось упоминать о том, что фон Клемм был одним из немногих убеждённых «германофилов» министерства, которому даже пришлось во время войны изменить своё имя Вильгельм на Василий («Василий Оскарович» вместо «Вильгельм Оскарович», как фон Клемм обозначался во всех ежегодниках МИД до 1914 г.). В области среднеазиатской политики Клемм был автором знаменитого Потсдамского соглашения 1911 г., по которому Германии предоставлялись равные права с Россией в Северной Персии, что в своё время вызвало бурные объяснения Сазонова с Францией и Англией.