На заседании было решено возложить на Нольде как начальника Юрисконсультской части МИД выработку соответственного положения о неприятельских подданных и до утверждения Советом министров разослать это положение во все заинтересованные ведомства для установления единообразной практики во всей России. Последнее было совершенно необходимо, так как все местные власти забрасывали ежедневно Петербург запросами, как им поступать с неприятельскими подданными. Между министрами было также решено, что в случае сомнения следовало запрашивать заключение нашей Юрисконсультской части. Это обращение к нам «для заключения» до такой степени въелось в петербургскую бюрократическую практику, что нас ещё долго продолжали бомбардировать запросами о «заключении» по поводу конкретных случаев, совершенно точно урегулированных законоположениями, издававшимися Советом министров впоследствии по ст. 87 Основных законов. По целой категории дел у нас имелись стереотипные ответы, отнимавшие совершенно напрасно время как у нас, так и у запрашивавшего нас ведомства.
Но были и гораздо более прискорбные случаи иного рода обращения — со стороны II Департамента нашего министерства (так называемого Консульского), руководимого Бентковским, человеком, как я упоминал, совершенно невежественным в международно-правовых вопросах, который в затруднительных для него делах юридического характера предпочитал обращаться не к Нольде в Юрисконсультскую часть нашего ведомства, а в Юрисконсультскую часть министерства юстиции, которая не раз эти запросы направляла к Нольде. Таким образом, срочная бумага путешествовала иногда неделями из-за боязни г-на Бентковского уронить свой престиж обращением непосредственно к Нольде. Несмотря на неоднократные категорические запрещения обращаться в Юрисконсультскую часть министерства юстиции минуя Нольде, Бентковский до самого ухода (в 1916 г.) продолжал эту убийственную практику, чем наносил серьёзный вред делу: нам не раз приходилось констатировать вследствие обращений к нам иностранных посольств и миссий, что II Департамент нашего ведомства не знает не только международного права, но и наших законов. Неудивительно, что место Бентковского впоследствии было занято Нольде, превратившимся, таким образом, из консультанта в администратора.
Не только с международно-правовой, но и с международно-политической точки зрения война была совсем не подготовлена. В самом начале войны все категории неприятельских подданных были смешаны в одну рубрику «вражеских подданных», славяне (австрийские подданные) или эльзасцы (германские подданные) подвергались тем же ограничениям, что и коренные немцы, хотя «освободительный» славянский характер войны был ясен всем, да и само правительство, выставив воссоздание Польши как одну из целей войны, не скрывало своих замыслов об освобождении и других славян. Одной из побудительных причин к тому, чтобы разбить на категории неприятельских подданных и установить привилегированные рубрики, послужило, между прочим, прошение, поданное на высочайшее имя г-жой Крамарж, женой известного чешского борца за славянское дело. Принадлежа по рождению к «древнему купеческому роду Абрикосовых», она просила государя, ссылаясь на заслуги её мужа перед общеславянским делом, об освобождении от секвестра, наложенного на крымскую виллу Крамаржа в качестве «недвижимой собственности неприятельского подданного». Прошение это было написано достаточно красноречиво, имя Крамаржа не менее красноречиво говорило само за себя. Прошение с благоприятной резолюцией государя было направлено к нам в Юрисконсультскую часть и там хранилось.
Мы, конечно, сейчас же снеслись с военным ведомством о снятии секвестра и подняли перед Сазоновым вопрос о необходимости ввиду именно «освободительно-славянского» характера войны создать для всех славян — австро-венгерских и германских подданных — привилегированное положение среди других «неприятельских подданных», так как нельзя же было этих славян считать «врагами» России. При этом мы настаивали на необходимости общего решения, а не только ad hoc[11], и на создании особого юридического статуса для этого рода подданных Австро-Венгрии и Германии, указав в особой докладной записке министру по этому предмету на воззвание вел. кн. Николая Николаевича к полякам, открывшее не только польский, но и общеславянский вопрос, а также на политическое значение выделения славян в привилегированное положение с точки зрения отношения к нам славян Австрии и Германии.