Говоря о Сазонове, Нольде не без язвительности заметил, что он скорее умрёт, чем заключит сепаратный мир с Германией, и что Сазонов «более лоялен, чем умён в политике». Открытая вражда к Сазонову, так ярко сказавшаяся впоследствии у Нольде в связи с его общими германофильскими симпатиями и его отношением к войне, в эту эпоху только иногда проскальзывала, но чего не скрывал Нольде, так это своего изумления перед «невежеством» Сазонова в общегосударственных делах. Он удивлялся, как такой человек мог быть министром и так категорически высказываться по всем вопросам в Совете министров. Мандельштам, смеясь, сказал, что «всякий министр имеет своего Нольде». Про Нератова Нольде заметил, что он очень внимательно читает все бумаги в министерстве, но за 30 лет службы, как говорят его самые близкие друзья, не прочёл ни одной книги. Нольде говорил не без горечи, так как при столь легковесном составе высшего начальства ему было особенно тяжело получить отказ в своём домогательстве посланнического поста за границей.
Перемены в Юрисконсультской части
Наступил 1916 г., принёсший нам двукратную смену министров. Начался этот последний год царского дипломатического ведомства с перемен как раз в нашей Юрисконсультской части. А.К. Бентковский, директор II Департамента, ведавшего главным образом консульскими делами в Европе и Америке, до такой степени скомпрометировал себя своим невежеством в международном праве и постоянным интриганством против Нольде, что Сазонов, не любивший, вообще говоря, всякого рода перемещений в высшем составе, вынужден был наконец решиться выбрать между Нольде и Бентковским. Предпочтение было оказано Нольде, Бентковский был смещён с поста директора II Департамента, и ему, несмотря на все его провинности, предложили место посланника в Бразилии или в иной, второстепенной, впрочем, стране, так как на более видный пост он явно не годился. Бентковский отказался. Тогда его сделали сенатором. Несмотря на эту всё-таки почётную отставку, Бентковский не явился для сдачи дел и вернул ключи Сазонову через курьера. Нольде был назначен директором II Департамента на место Бентковского.
Место начальника Юрисконсультской части, которую Нольде сумел сделать одной из самых важных пружин ведомства, освобождалось. Как мне потом рассказывал Нольде, первым движением Сазонова было предложить меня на это место, так как Горлов, больной и почти не принимавший участия в работе Юрисконсультской части со времени своего отъезда в Швейцарию, просил о назначении за границу, да и за отсутствием академического ценза не годился на такой пост. Но, предложив меня, Сазонов сам скоро испугался, так как, по тогдашним понятиям, у меня было менее двух лет службы и возраст, не дозволявший думать о назначении на «генеральское место», то есть равное месту директора департамента. К этому прибавлялось и то, что при подобном назначении я сравнялся бы в служебном отношении с Нольде, то есть то, чего он достиг за 20 лет службы, я получил бы меньше чем за два года. Всё это представляло такое вопиющее нарушение всех традиций дипломатической службы и вызвало бы такое волнение среди других служащих, что моя кандидатура была оставлена, с тем, однако, что меня решили назначить на место Горлова (равнявшееся вице-директору департамента), как только тот получит заграничное назначение (последнее случилось уже при Штюрмере).
С другой стороны, был естественный кандидат, который по своему учёному цензу и 25-летнему дипломатическому опыту, во всяком случае формально, ни в чём не уступал Нольде, — А.Н. Мандельштам. Однако, как это ни странно, никакого разговора об этой кандидатуре даже не поднималось, и если Сазонов ещё колебался в вопросе о назначении меня на место Нольде в Юрисконсультскую часть, то по поводу Мандельштама он держался, как я уже отмечал, суеверного взгляда в отношении «несчастливой руки» последнего и категорически отказался иметь его в качестве своего ближайшего сотрудника. Эта явная несправедливость по отношению к Мандельштаму, который всю жизнь мечтал об этом назначении и который в своё время был потрясён тем, что вместо него в 1914 г. был назначен Нольде, со стороны других сотрудников Сазонова, например, Нератова, встречала сочувствие из-за… еврейского происхождения Мандельштама. В виде компенсации Мандельштам был на пасху 1916 г. произведён в чин действительного статского советника, что для доктора международного права едва ли было идеалом. Мандельштам, рассчитывавший занять место Нольде в министерстве, был так обижен тем, что этого назначения не получил, что уехал в Швейцарию и так и не возвращался в Россию до большевистского переворота 1917 г.