От сопровождения истребителями толку мало. Зачастую у летчиков сопровождения не хватает мастерства, смелости... А немцы наглеют. Да и наши штурмовики еще не научились себя защищать. Многое зависит от ведущих. К сожалению, "старичков" выбили, авиацию пополняют молодежью, сержантами, не имеющими опыта не то что военного, даже жизненного. Слабо выучены, плохо держатся в строю, рассыпаются, а их сбивают поодиночке. Приличных летчиков в начале войны потеряли на старых самолетах: не успели перевооружиться. Были Р-5, Тб-3 и прочее старье.
На Волге будут крупные бои. Там немецкие асы из ПВО Берлина. Все с крестами. Господствуют в воздухе.
На днях, наверное, поеду в Москву за орденом. Волокита!
Писем нет. Получила ли Груня деньги? Как она живет, как здоровье? Иногда она мне снится. И обычно как мы расходимся, а затем - примирение. Сон почти всегда заканчивается счастливо.
Скоро уже месяц, как не воюем. В нашем полку теперь тоже будут одни сержанты...
18.09.42 г.
Приближаются холода. Зимы боюсь: плохо воевать. Дней через 10, видимо, начнем. А где и как - не знаем.
Не хватает бензина. Два дня ходили молотить овес, помогали селянам.
На фронте пока бензин есть. Чуть ближе к прифронтовой зоне - уже не хватает. Вот что значит для нас Кавказ. Чем все это кончится? Счастлив будет тот, кто увидит конец войны.
Речи Черчилля и тем более Гарримана все же обнадеживают в том, что второй фронт будет. Но когда его откроют...
Дней 5 тому получил от Груни аж два письма.
14 сентября должны были ехать во второй раз в Куйбышев за самолетами, но не получилось. И в Москве, куда собирались за орденами, побывать не пришлось. А так нужно было. Хотел заехать к маме, пусть не родной, но такой близкой мне.
Часто вспоминаю добрые старые времена, когда в хороший солнечный день в Кременчуге я в костюме и в шляпе, она - в длинном, моем любимом платье прохаживались по улице или гуляли на стадионе, на берегу Днепра. Вспоминаю со всеми подробностями. Или Актюбинск, куда мы переехали со школой из Кременчуга. Арбузы под кроватью, мокрушки ползают по комнате... Я всегда торопился домой. Когда шел из авиашколы, все считал, сколько осталось кварталов, а до дома их было семь.
Там у начальства я был в опале. Впрочем, как всегда. Такой уж я человек: не могу терпеть несправедливость. У меня все не так, как у людей. А вот на войне мне почет. Делом заслужил.
Из летных школ на фронт отправляют прежде всего неугодных. Как грустно быть одиноким в жизни. Где мои родители, сестра и брат, любимые и дорогие. Неужели когда-нибудь придется надеть свой гражданский костюм? Хотя бы без шляпы и без часов...
29.09.42 г.
Сегодня хороший солнечный день, но дует ветер. Нам дали выходной (редкий случай) из-за того, что закончена программа обучения боевого применения. Ожидаем, что через несколько дней улетим на фронт. Должны прибыть два зам. комэска и командир полка. Старый, майор Кунтыш, убыл. Комиссар эскадрильи уехал в Москву, узнает об орденах. Получить бы его до вылета на фронт. Поносить бы.
Два пилота, сержанты моего звена, уже переучились. Готовы к боевым действиям. В тылу они соображают неплохо, а что будет на войне - посмотрим.
В Дядьково прожил уже месяц. Хорошо отдохнул, погулял. Условия для развлечения здесь не ахти какие. Правда, девчат много. Но места, где могла бы собраться молодежь, нет. Все ходят одинокими. Вначале собирались на улице на танцы под гармошку. Но потом перестали. А теперь на третьем участке торфоразработок дней пять подряд крутят кино. И мы ходим туда смотреть и танцевать. Танцуют до начала кино и после. На торфе работает много девчонок, есть даже из Москвы, но приличных мало, а симпатичных почти нет. У меня появились знакомые. Но только для танцев, а не для провожаний.
Вчера у себя в столовой устроили танцы. Но как-то все скучновато: танцуют тяжело, получается не удовольствие, а работа.
Часто вспоминаю Гари. Поселок расположен от нас всего в 12 километрах. Там неплохо было. Как и в Кимрах. Можно было хорошо потанцевать.
До сих пор не получил писем от Груни. Сам тоже никому не пишу. Напишу после того, как удастся съездить в Москву или перед вылетом на фронт. Денег осталось всего 350 рублей, нужны на мелкие расходы, посылать нечего. Получаем мало. Высчитывают заем, военный налог и прочее.
Получил кандидатский билет в члены ВКП(б).
Почему я остался цел после первого тура? Во-первых, благодаря случаю. Однажды лонжерон руля высоты был настолько поврежден, что еле держался. А если бы не удержался? Конец! На войне много случайностей, в результате которых люди остаются живы. А еще плюс мастерство. Летчик из нашей дивизии был ранен в воздухе, потерял сознание, самолет пошел к земле. Но перед самой землей летчик пришел в сознание и вывел самолет в горизонтальный полет. При этом зацепил крылом за землю так, что оно загнулось консолью вверх. Чудом прилетел домой. Все решала доля секунды.
Или такой случай. Самолет подожгли в воздухе немецкие истребители и подумали, что с ним покончено. Вражеский истребитель зашел спереди. Летчик нажал на две гашетки на ручке управления (2 пушки и два пулемета) - и фриц был сбит. А сам штурмовик пришел домой. Ему сразу же вручили 1000 рублей, а потом и орден.
Дней пять я не был в полку. Летал из Машутино в Дядьково. Как раз в это время наша девятка летала на проклятый аэродром возле совхоза "Дугино". Не вернулись 4 летчика. Если бы я не был в отлучке, наверняка попал бы в эту мясорубку. Проклятое Дугино уже забрало на тот свет 11 летчиков с самолетами.
После того как меня подбили, немного поумнел: не болтаюсь долго над целью. Ничего напрасного, ненужного не делаю. Упреждаю все, что зависит от меня. Не лезь на рожон! Избегай ненужного риска! Осторожность - прежде всего!
Война затягивается. Конца ей не видно. Сталинград может устоять только чудом. Дорого он обойдется им и нам.
2.10.42 г.
Сегодня пишу последний раз в эту тетрадь. Оставляю ее в Люберцах. Она принадлежит тебе, моя дорогая Груня. Правда, в записях ничего особенного нет: описал то, что видел, пережил. Помни меня, пока будешь жива. Я принес тебе много невзгод. Свою вину искуплю, если суждено будет остаться в живых.
Сегодня приехал в Москву за орденом. И вот заглянул на полчаса в твой бывший дом, Груняша, и делаю очередную дневниковую запись. Завтра опять улетаю на фронт. Возможно, тетради, подобной этой, ты уже не получишь...
Обещаю соблюдать осторожность, но буду мстить извергам.
Я все время воевал под Ржевом. Сейчас, наверное, поеду опять туда же или под Ленинград.
Вот на сегодняшний день мой путь в авиации.
Август 1935 года, город Энгельс - военная авиационная школа.
Февраль 1939 года, Красноярск - инструктор летной школы.
Май 1939 года. Эта школа переезжает в Новосибирск (местечко Бердск).
Январь 1940 года - Балашовская школа.
Январь 1941 года, Кременчуг - школа бомбардиров.
Август 1941 года. Школа переехала в Актюбинск.
Ноябрь 1941 года - ст. Урсатьевская.
Апрель 1942 года - Верея (зап. Москвы).
24 мая 1942 года - Кинель-Черкассы (завод Ил-2).
30 июня, Куйбышев (Кряж). Обучение на Ил-2.
1 октября мне и двум капитанам объявили, что можем ехать в Москву получать ордена. До Дмитрова отвезли на машине, далее на поезде. В нем я встретил девчонку, которая ехала в Томилино и подсказала дорогу до Люберец. И вот я здесь.
3.10.42 г.
Волнующим было получение первого ордена. Без 10 минут 12 нас, около 100 человек, пригласили в зал им. Свердлова в Кремле. Объявили, что ордена будет вручать Калинин. Ровно в 12, после боя кремлевских курантов, в зал вошел Михаил Иванович. Его встретили аплодисментами. Старичок низкого роста с белой бородкой. Однако еще бодрый. Говорит очень тихо. На расстоянии десяти метров не слышно. Началась процедура вручения. Горкин зачитывал фамилии. Михаил Иванович вручал ордена с документами, после чего жал руку. Примерно семидесятым вызвали меня. Перед началом процедуры предупредили, чтобы не сильно жали руку Калинину... Затем сделали общее фото.