– Похолодало. Завтра обещают дождь.
Девушка вежливо возразила. И снова посмотрела на меня. Я подняла брови, мол, я предупреждала. А рокерша продолжида погодный разговор.
– На Пасху какая погода будет? Говорят, первого мая жара. Потом опять морозы. Я думаю, врут. Посмотри. Не видно ещё? А в выходные? Ветер будет дуть?
Девушка вежливо отвечала, не в силах показаться невежливой. Мы, женщины напротив, благосклонно смотрели концерт. Рокерша уже почувствовала всеобщее внимание, расцвела, разгладилась, раскраснелась, и начала работать на публику, обращаясь ко всем. Она снова достала бутылку и предложила нескольким пассажирам, в том числе, мне. Все отказались, благоразумно пряча улыбки под медицинскими масками. Она тоже почему-то не стала пить. Положила бутылку обратно, стала рассказывать про все подряд, энергично жестикулируя и отставляя на обеих руках мизинцы. Про то, как делают парики. Как сохранить фертильные функции до пятидесяти. Про озеро Титикака из фильма «Покровские ворота».
Мы, пассажиры напротив, смотрели на эту потерянную женщину, заблудившуюся по дороге из юности во взрослую жизнь, с удовольствием и некоторой жалостью, думая – как хорошо, что мы – это не она, что у нас уже все выверено, отлажено, понятно. Наши жизни кажутся такими правильными на фоне ее, непутевой. Она и существует-то, может, для того, чтобы нас оттенять. Чтобы стоять на сквозняке неустроенности и вот так вот приставать к приличным людям.
А потом объявили мою станцию «Беляево». И я вышла.