«На одной из таких встреч в Париже присутствовала Джанет Эн Чизолм, с которой были обсуждены способы ее дальнейших контактов с Пеньковским. Еще на одной встрече в Париже Пеньковский был представлен высокому чину из американской разведслужбы…»
«Получив в Париже тридцать катушек с фотопленкой и специальную бумагу для тайнописи, 16 октября 1961 года Пеньковский вернулся в Москву…»
Советское правосудие, естественно, умолчало о том, что большинство «советских граждан», идентифицированных Пеньковским, являлись сотрудниками ГРУ или КГБ. Короче говоря, он выдал западной разведке всех своих разведчиков, работавших в советском посольстве в Париже. Пользуясь терминологией секретных спецслужб, Пеньковский «раздавил паука в паутине советской разведки».
Находясь в Париже, Пеньковский действовал с присущим ему энтузиазмом. Он с блеском продолжал выполнять свои многочисленные задания как по линии советской разведки, так и иностранной. (Возможно, что это и явилось одной из причин, почему его руководство так долго не решалось признать, что он ведет двойную игру.) Мы же можем только предполагать, что полковника ГРУ такая двойная игра не только забавляла. Как в Лондоне, так и в Париже Пеньковский знакомился с достопримечательностями. Посещение Лувра и экстравагантных ночных клубов, таких, как «Лидо», доставляло ему явное удовольствие. Свободная жизнь на Западе пока еще была для него внове.
В своих воспоминаниях, опубликованных в Лондоне в 1964 году, Винн описывает некоторые впечатления Пеньковского, с которым у него сложились самые дружеские отношения:
«Он ежедневно ходил на выставку или в посольство на какой-нибудь официальный прием. Куда бы он ни шел, в условленное время и в условленном месте я всегда ждал его в машине, поскольку в Париже ничего не стоит заблудиться. Мы, как и подобает туристам, много времени уделяли разного рода развлечениям, с огромным удовольствием осматривали достопримечательности французской столицы. Однажды он заметил, что в Англии ему понравилось больше».
«Позже мы посетили кабаре «Лидо» и «Мулен Руж». Он впервые в жизни видел такое красочное шоу, когда на сцене танцует и поет одновременно множество девушек. Такого у них в Москве нет. «Почему бы и русским не создать нечто подобное? — сказал он. — Красивое, радостное искусство и не столь серьезное, как балет».
Однако Олег Пеньковский не был похож на советского туриста, привыкшего ходить в группе своих соотечественников. Когда у него в Париже или Лондоне выдавалось свободное время, он отправлялся один бродить по улицам города, разглядывая прохожих, останавливаясь у витрин магазинов. Разницу между открытым западным обществом и его родиной он воспринимал как нечто непреложное и неизбежное, как старение, однако наметившаяся лысина весьма смущала его, что он и продемонстрировал, обозревая множество разнообразных лосьонов для волос.
Пеньковский все больше утверждался в правильности избранного им пути. Оставалось только решить: остаться на Западе сейчас или пока повременить? Он понимал, с каким риском сопряжено его дальнейшее пребывание в Москве. По словам Винна, представители иностранных спецслужб, с которыми Пеньковский встречался в Париже, советовали ему не возвращаться. Информация, которую Пеньковский уже успел передать на Запад, оказалась настолько важной, что они всерьез опасались за его безопасность.
Часто, во время прогулок по парижским улицам, Пеньковского одолевали сомнения. У него на родине осталась семья — беременная жена, мать и дочь. Мог ли он раз и навсегда вычеркнуть их из своей жизни? Хоть он и ненавидел советский режим, но оставить тех, кто ему так дорог, было мучительно больно.
Олег Пеньковский в парадной форме
Удостоверение личности О.В. Пеньковского
Партийный билет Олега Пеньковского
Родители Пеньковского
Двоюродный дед — Валентин Антонович Пеньковский
Выпуск 2-го Киевского артиллерийского училища. Пеньковский крайний слева, вверху
1-й Украинский фронт. 1944 год.
Справа налево: Олег Пеньковский,