Правильно: совесть.
Совесть — она как хвост Иа-Иа:
или она есть, или ее нет. Вот, скажем, широко известный скромняга Генри Торо, проживший три года в лесной хижине на берегу Уолденского пруда (Бог весть за что этот немалый водоем, образованный черт-те когда движением ледника, называют прудом, а не озером) в укор несимпатичной ему цивилизации (фи, эти алчные, бездуховные люди, погрязшие в суетной погоне за материальным благополучием и удобствами), — вроде как к природе возвратился, — по агентурным данным, к концу каждой недели собирал саквояж с грязным бельишком, притворял дверцу своей лачуги и отправлялся в близлежащий городок Конкорд, где он, кстати, родился и где жила его матушка. Там он набивал желудок домашней стряпней, опорожнял саквояж, наполнял его чистым бельем, прихватывал кой-какое пряжмо и возвращался в убогий свой приют. Вряд ли об этих трюках Генри знали Лев Толстой, Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг, ибо все трое отзывались о нем с большим почтением. А Торо до следующего уик-энда вновь предавался чтению античных классиков, созерцанию природных чудес, а для поддержки организма в бодром состоянии выходил на берег, садился в лодку и брался за весла или разворачивал какую-нибудь рыболовную снасть.
Снасть эта —
длинная леска с коротенькими ответвлениями, снабженными крючками, иногда по нескольку на каждом, представлялась мне метафорой композиции литературного произведения: леска — главная сюжетная линия, ответвления — эпизоды, крючки — приемы и ухищрения, чтобы зацепить внимание читателя. А потом я нашел поддержку своей мысли у некоей Айви Комптон-Бернетт.
Была такая английская романистка, весьма плодовитая, писала викторианские семейные саги, полные страстей, убийств и прочих гадостей. Любопытно, что названия всех своих многочисленных романов она выстраивала по одной и той же схеме — что-то (кто-то) и что-то (кто-то): Pastors and Masters, Brothers and Sisters, God and His Gifts, Men and Wifes, House and its Head, A Family and a Fortune, Daughters and Sons, Parents and Children, Elders and Betters, Manservant and Maidservant, Two Worlds and Their Ways... Батюшки, куда меня несет? Так вот, эта самая Айви как-то изрекла: «Сюжет — веревка, на которой развешано белье», что вполне совпадало с ходом моих мыслей (скользивших в тишине на манер водомерки — авторское право на эту метафору конечно же принадлежит Йейтсу), когда я сидел на высоком берегу Волги в получасе ходьбы от «Веселой пиявки» и наблюдал, как сосед Миша разворачивает свою снасть — длинную леску с коротенькими ответвлениями, снабженными крючками...
Всякий раз, раскрывая ТТКРО и глядя на свои записи и пометки, я печалуюсь о гибели огромного пласта человеческой культуры, созданного с помощью скрипучих и не очень перьев, а то и карандашей, — почти всю некороткую жизнь свою я писал и получал письма, милые и мрачные, глупые и глубокие, пустяковые и серьезные, трепетные и ехидные, короткие и бесконечные, веселые и нудные, но совершенно необходимые мостики между людьми, свидетельства их тяготения друг к другу. Я не унываю, я и сейчас пишу — да, да, пусть хоть сам себе, пусть хоть в эту самую рыжую клеенчатую подругу, но чаще вспоминаю письма прежних времен — написанные и полученные... Взрывная сила писем старых, табак, цветущий под окном, негромкий перебор гитары с его старинным языком... Какую власть они имеют над потрясенною душой — вдруг замирает, и немеет, и затихает мир большой. Ну и так далее, писала Елизавета Стюарт, которую, может быть и незаслуженно, называли сибирской Ахматовой, но мне трудно с ней не согласиться: имеют они власть, ох имеют...
Милый Кисун!
Пошел второй день отдыха. Здесь замечательно: городок весь в зелени, дома как игрушки, улица наша срисована с какого-нибудь шведского кино. В доме напротив живет Давид Самойлов. До моря — 5 мин. С едой все благополучно: в магазинах свободно сметана, творог, колбаса, сыры, мясо, копчушки. Зелень продают на улице. На рынке пока не был, пойду завтра. Обедали один раз в ресторане, второй — в столовой. Вполне прилично. Ольга очень веселая. Только вот с пляжем пока неважно: дождь, ветер, холодно, хотя в парке и в городе, да еще если под зонтом, неплохо. Так что ждем погоды. Здесь светло почти до 12 ночи. Оля засыпает после 10. Я купил ей черные трусы для физ-ры. Говорят, здесь бывают махровые халатики, если увижу — куплю. Еще хочу купить ей тапочки без задников. Курток пока нет. Очень много всякой шерсти, но это я без тебя покупать не рискую. Оля все время тебя вспоминает.
Целую крепко
Дорогая Киса!
Дожди вроде прекратились, но пока прохладно. Одно затруднение: у хозяйки нет утюга. Попробую спросить у соседей, но как-то неудобно. Если бы можно было купить дешевый (неэлектрический), я бы купил, но их здесь не видно.