Записки из «Веселой пиявки»

Ну да ладно.

А что, если Шуберт на воде — намек на «вода примером служит нам», а птичий гам привязан к Моцарту посвистыванием его волшебной флейты? Ну а мальчик, который на самолеты смотрел, — это ж из «Люди, годы, жизнь» Эренбурга. Или нет?

Однако пора прерваться.

Я зашаркал на кухню, вытащил из подвесного шкафчика графин с косорыловкой. Плеснул в чашку из-под вечернего кефира, оглядел мутную жидкость, добавил, поставил графин на место. Выпил, помянув Каспера. Подождал, когда косорыловка преодолеет гематоэнцефалический барьер. Подумал о Лене с нежностью. Вернулся за стол, вытянул на отлет руку с толстой тетрадью в клеенчатой рыжей обложке (в дальнейшем ТТКРО), обозрел страницу, почмокал. Шлепнул тетрадь на столешницу. Ну, вот он, коротышка.

Вот он, коротышка

с пухлыми волосатыми пальцами, батон под мышкой, ноги в тазу с водой — ребус: Карапет стырил батон, а концы в воду. Или: к Карапету пришло пять гостей, у каждого по две ноги. Карапет заглянул под стол и насчитал девять ног. Как такое получилось? Как? А так: Карапет ошибся.

Теперь — с кавказским акцентом.

Жена посылает мужа на базар и говорит:

— Карапет, купи мне цыпленка.

Он пришел на базар, а что жена велела купить — забыл. Увидел знакомого армянина, спрашивает:

— Слушай, дарагой! Где тут купить такой маленький птичка?

— Какой птичка, — говорит тот, — индушка?

— Да нет, зачем индушка!

— Тогда, может, гус?

— Да нет, не гус.

— Может, утка?

— Нет, и не утка.

— Что же тебе надо?

— Мне надо такой маленький птичка, который ни разу не был замужем.

— Так и скажи, что тебе нужен цыпленок! 

А еще — из письма: «Карапет немножко простудился. Не волнуйтесь, похороны в воскресенье». 

Или вот: «Лучше поздно, чем никогда!» — сказал Карапет, положив голову на рельсы и глядя вслед уходящему поезду...

А еще загадка:

— Что такое: голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги?

— Это Карапет с горы катится!

Или частушка:

Потерялся мальчик, ему сорок лет,
Папа, мама плачут, где наш Карапет?
Карапета нету, Карапет пропал,
Карапет, наверное, под трамвай попал!

А Петр Лещенко пел:

Карапет влюбился в красотку Тамару —
Ты, душа любезный, совсем мне под пару.
Ты цветешь, как роза родного Кавказа,
Будем мы с тобой жениться, радость моя.
Ах, оставь ты, старый Карапет,
У меня муж молодой Ахмет,
Коль узнает он твои слова,
То тебе отрубит голова...

Ну и так далее. Он, видать, донимал и Давида Самойлова:

Какой-нибудь бродячий анекдот
Ворочался на дне его рассудка.
Простейшего сюжета поворот
Мешал ему понять, что это шутка.
«У Карапета теща померла...»
(Как вроде у меня; а ведь была
Хорошая старуха.) «Он с поминок
Идет...»
              (У бабы-то была печаль.
Иду, а вечер желтый, словно чай.
А в небе — галки стаями чаинок.)
«И вдруг ему на голову — кирпич.
Он говорит: “Она уже на небе!”»
(Однако это вроде наш Кузьмич,
Да только на того свалились слеги...)

Размазываю розовые сопли: подводя итоги долгой нелегкой жизни, полной тра-та-та, уже у края могилы, он вновь обретает теплый беззаботный мир того-сего... В тихом детском храпе наспанная наволока. Как же, как же, еще Лев Карсавин вроде как полагал воспоминания способом восстановить, воскресить себя целого, соединив себя настоящего с собою минувшего. Соединил? А теперь

Отступление № 1

Между тем напиток этот, прозванный косорыловкой весьма достойной женщиной, женой близкого друга Виталия Иосифовича, стоит того, чтобы написать чуть подробнее о его (напитка, не друга) происхождении и благотворных свойствах.

Родилась kosorylovka тщанием Елены Ивановны, супруги Виталия Иосифовича, по причине неромантической — Россия еще не успела встать с колен, и средств на ежедневное средство (просьба к редактору стиснуть зубы и оставить это «средств на средство» нетронутым) преодоления жизненных тягот катастрофически не хватало. Напряженность росла, раздражение на несовершенство мироздания еп mass и неустроенность быта en particulier принимало болезненные формы. И тогда Елена Ивановна взяла дело семейного мира в свои руки с намерением отстаивать его до конца.