Самюэль заулыбался, его настроение заметно улучшилось. Самое время сменить тему.
- Слушай, - спросил я, - а неужели все оставшиеся химба теперь ошиваются вдоль дорог в надежде, что проезжающие туристы их сфотографируют за деньги? Или осели при лоджиях, получая харчи от своих хозяев? Неужели не осталось химба живущих без опеки представителей так называемого цивилизованного мира?
Самюэль задумался.
- Еще несколько лет назад были такие, - наконец сказал он, - а сейчас даже не знаю.
Мерзкая настойка закончилась, и чтобы её залакировать, я попросил официанта принести пиво «Виндхук».
- А давай их поищем? Я за все заплачу.
- Это не так просто. Надо ехать в сторону Анголы почти 300 км, и еще не известно найдем их там или нет? Да и дорога туда очень плохая.
Самюэль вопросительно взглянул на меня, но увидев мою решимость, отхлебнул пива и добавил:
- А впрочем, твой Ниссан проедет!
До Опуво трасса, по африканским меркам, была просто шикарная, позволяющая разгонять машину до 140 км в час. Добравшись до города, мы первым делом заехали к родственникам Самюэля, чтобы выведать, где еще можно найти не прирученных химба. Родственнички стали дружно убеждать меня никуда не ездить, мол, таких химба здесь нет. По их словам остался только один старик и несколько бездетных женщин. Живут они в буше, где практически нет еды, скот не держат, чем питаются неизвестно. Мне даже сообщили, что старика зовут Нгумбе и он уже давно не в своем уме. Сам Самюэль в разговор почти не вступал, а только сидел и кивал головой, как китайский болванчик. Он был уверен, что я не буду колесить по песку, чтобы встретиться с выжившим из ума старикашкой и его грязными женщинами. А когда Самюэль предложил показать отель, где я смогу переночевать, то мне окончательно все стало ясно: он и не собирался искать хибма, а только воспользовался случаем, чтобы я бесплатно отвез его повидаться с родственничками. А теперь этот гад надеялся, что переночевав в отеле, я отвезу его обратно в Каманьяб. А вот это ты видел?! Исключительно чтобы ему досадить, я заявил, что все-таки поеду взглянуть на сумасшедшего старика. Настроение у Самюэля после этого явно ухудшилось, но ехать со мной он отказался, объяснив, что завтра ему надо быть на ферме, иначе потеряет работу. Вот засранец! Как будто раньше этого он не знал? Я мысленно пожелал ему до конца жизни тяжело трудиться на немцев, затем залез в машину и уехал в указанном направлении.
По словам родственников Самюэля, ехать оставалось примерно еще 60 км, но дорога резко изменилась. Можно сказать, что дороги почти не было. Машина несколько раз увязала в песке, который коварно прятался под тонким слоем травы. Один раз даже заглох мотор и я уж подумал, что тут-то моё путешествие и закончилось, но к счастью это просто клемма слетела с аккумулятора.
За 3 часа дороги мне не встретилось ни одной машины, не попался ни один человек, не было ни одного даже самого элементарного строения. Что делать? Солнце уже начало свой путь к закату, а я ругал себя за упрямство. Стояла дилемма: либо возвращаться, либо ночевать в буше. И то и другое глупо! А ведь сегодня 22-е июня, день моего рождения!
Размышляя, я проехал по инерции еще несколько километров, когда вдруг заметил две хижины и дым от костра. Вот они!!! Остановился, вышел из машины. У костра, обернутый в шкуру орикса, сидел старик с двумя довольно молодыми женщинами. Я ожидал, что туземцы с осторожностью отнесутся к гостю и не спешил подходить к костру, дав им возможность получше себя рассмотреть и убедиться, что я не представляю никакой опасности. Но их реакция была просто поразительна: вместо настороженных глаз я увидел светящиеся лица и широкие улыбки. Старик первый вскочил на ноги, и, к моему удивлению, довольно высоко подпрыгнул. Затем он что-то запричитал на непонятном языке, затанцевал и закривлялся. При этом он выкидывал забавные коленца, всем своим видом демонстрируя безудержную радость.
Ткнув себя пальцем в грудь, я представился, и старик ответил тем же самым.
- Нгумбе, - сказал он. Впрочем, это я уже и так знал.
Не понимая причину его радости, я находился в некотором недоумении, однако старик не обращал на это никакого внимания, продолжал веселиться и по-дружески хлопал меня по плечу. А женщины вслед за ним вообще полезли обниматься. Зная, что женщины - химба никогда не моются, я неохотно отвечал им взаимностью, однако от них исходил только приятный запах костра. Имена у них были почти одинаковые. Одну из них звали Мара, другую Марна.