Пунктуальность сидела в крови. А потом, в лихие 90-е, люди стали покупать машины – и началось.
– В пробку попал, – объясняет человек, опоздавший на сорок минут.
– А ты на метро езди.
– На метро долго, – говорит человек, опоздавший на сорок минут.
– А на машине ты сколько ехал?
– Не поверишь, два с половиной часа.
За два с половиной часа можно доехать общественным транспортом из одной точки города в другую, где бы эти точки ни находились. За два с половиной часа можно до Эстонии доехать.
Но полный беспредел начался в 2000-х, когда все обзавелись мобильными телефонами. Раньше человек все-таки стеснялся опаздывать больше, чем на полчаса. И если он знал, что до места встречи добираться час, он за тридцать минут и выходил из дома. Чтобы опоздать на положенные полчаса.
Теперь ты приходишь на «стрелку». Десять минут ждешь. Пятнадцать.
Человек звонит:
– Я выхожу.
– Куда ты выходишь? Тебе час добираться.
– Но я же тебя предупредил.
Как-то звонят мне на мобильник. Номер незнакомый. Голос – женский, но тоже незнакомый.
– Ты меня ждешь? – спрашивает милый женский голос.
– Нет, – честно отвечаю я.
– Почему ты меня не ждешь? – спрашивает женский голос, но уже не милый, а с явными признаками недовольства.
– А почему я должен тебя ждать?
– А почему не должен? Почему? – надрывается голос. – Я же всего на двадцать минут опаздываю.
– Двадцать минут, – говорю, – это очень много.
– Ты сам все время опаздываешь.
– Когда я опаздывал?
– Вчера. Ты вчера опоздал.
– Вчера я вообще не выходил из дома.
– А ты кто?
– Глеб.
– Извините, я ошиблась номером.
Раньше люди, ходя на свидания, узнавали свой город. Знакомились с достопримечательностями.
– Где встретимся?
– У Медного всадника.
Или:
– На улице Ломоносова. У пивного ларька.
А сейчас? Сейчас встречаются «где-нибудь в районе Гостинки». А потом час перезваниваются и орут, пугая прохожих:
– Ты где?
– А ты где?
– Я здесь.
– И я здесь.
– Где здесь?
– Где договаривались.
– Мы там не договаривались.
– Идиот.
– Дура.
– Я тебя вижу.
– Где ты меня видишь?
– Я машу тебе рукой.
– Где?
– Повернись налево.
– Повернулся.
– Видишь меня?
– Нет.
– Потому что ты налево повернулся, а надо направо.
– Ты же сама сказала – налево.
– А своей головы у тебя нет?
– Я тебя вижу.
– А я тебя больше не вижу.
– Стой прямо.
– Ой, я тебя снова вижу. Чмоки, чмоки.
Ту-ту, ту-ту-ту. Ту-ту, ту-ту-ту. Мобильник звонит. Телевизионщики. Говорят, что слегка опаздывают.
Рассказ про баб и живых мертвецов
Я, когда работал на телевидении, никогда не опаздывал. Правда, я недолго работал. Месяц. Работал я репортером на канале «СТС-Петербург». В программе «Детали». Снимал новостные сюжетцы.
– У вас есть журналистское образование? – спросил меня начальник.
– Нет.
– Слава богу, – сказал начальник и предложил должность в штате.
Я отказался. Работал сдельно.
Начальство меня ценило и посылало на самые ответственные мероприятия.
– Прекрасный сюжет, – говорило начальство. – Сплав на бабах по Вуоксе. Можно со своей бабой приехать, а можно взять напрокат.
– Напрокат, боюсь, не потяну.
– Ерунда. Всего двести рублей.
– Чего-то, – говорю, – дешево. На Староневском – и то дороже.
– Для резиновой бабы – вполне нормально.
– Для какой?
– Для резиновой. Они на резиновых бабах сплавляются.
– Зачем?
– Об этом ты у них и спросишь. Кстати, ты тоже обязательно сплавься.
Я соврал, что не умею плавать.
– Тогда возьмешь бабу в руки и скажешь что-нибудь на камеру. Начни так: «Все мы хорошо знаем резиновых женщин».
– С чего это мы их хорошо знаем? Я, например, их плохо знаю. Я, например, их не познавал.
– Да? Ну тогда скажи: «Вот на таких резиновых женщинах энтузиасты своего дела плавают в бурных волнах реки Вуоксы».
Фраза мне решительно не понравилась. Но приказы не обсуждают.
Приехали. Народ по свистку берет в охапку баб и бросается в реку. Победители заплыва выходят в следующий раунд.
А плыть по Вуоксе тяжело. Речка с норовом. Как говорится, то перевалы, то перекаты. И бабы, надо сказать, плыть сильно мешают. А бросить ее нельзя – снимут с дистанции. Как в жизни. И хочется ее бросить, а нельзя. Квартиру отсудит или тесть с работы выгонит.
Стали искать бабу для съемок. Бабы оказались в дефиците. То есть обычные бабы сами просились, чтобы их сняли для телевизора, а резиновые – в дефиците.