А еще пришлось рыть окопы на северных окраинах Торонто, на случай если противник попытается вернуть город. Так что к рассвету мы уже валились с ног. Впрочем, теперь мы уже могли отдохнуть, так как с рассветом в Торонто стали высаживаться резервы армии Першинга, которые сменили нас на позициях и стали быстро продвигаться на север, в сторону Гамильтона (который, как мы позже узнали, они взяли после упорного но недолгого сопротивления), а затем к южному берегу озера Гурон, выйдя к которому отрезали британскую армию генерала Китченера, оборонявшую "треугольник" между озерами Эри, Гурон и Онтарио, которая еще могла эвакуироваться по озеру Гурон, но не получила на это позволения свыше, и через две недели, истратив все резервы и не получая боеприпасов и продовольствия, сдалась в количестве 30000 человек, а сам Китченер застрелился, видимо не желая пережить столь позорный для покорителя Судана финал.
Впрочем, обо всем этом мы узнали позже, а пока мы оставались в Торонто, наблюдая как вслед за войсками Першинга переправляется через озеро и высаживается в порту добровольческая "Дикая дивизия", командир которой носил примечательное имя Капитан Америка. Самого Капитана мы правда не видели (разве что потом его фотографии в газетах, которые произвели отталкивающее впечатление – или это фотографы криворукие оказались?), но вот его подчиненные мне не слишком понравились. Эти обвешанные оружием толпы в штатском, на принадлежность которых к армии САСШ указывали только ленты североамериканских цветов приколотые на шляпах и повязанные на рукавах, напоминали войска гораздо меньше чем даже гражданские гвардейцы виденные мной в Южной Каролине во время памятного столкновения с неграми. Я бы сказал, что и физиономиями, и манерой держаться они больше напоминают банды, чем солдат или хотя бы ополченцев. Вскоре я узнал от Шапиро что первое впечатление меня не обмануло.
"Дикая дивизия", после высадки в порту, нестройными толпами шла через Торонто на местный вокзал, где их уже ждали поезда под парами, сразу после загрузки уходившие на восток.
– Грабить поехали. – глядя вслед очередному отходящему поезду заметил Шапиро.
Лейтенант во время боев за город снова был ранен, и теперь ходил не только с перевязанной головой, но и с левой рукой на перевязи. Надо сказать, в бою Шапиро отличился. Когда штурмовая группа в которой он находился, захватила дом на перекрестке, из которого было удобно простреливать окрестности, англо-канадцы, решив его отбить, выкатили на прямую наводку полевую пушку, чтобы расстрелять засевших в доме легионеров. Шапиро из своей винтовки сначала подстрелил канониров, а когда прислали новых, прикрытых толстыми деревянными щитами и кусками железа в которых вязли пули, тут лейтенант, высунувшись из окна, вогнал несколько пуль прямо в жерло нацеленной на дом пушки, которую как раз в это время заряжали. В результате снаряд взорвался в стволе, пушка после этого годится только в переплавку, прислугу перебило-переранило, контратака противника на дом сорвалась. Правда и самому Шапиро при этом прострелили руку.
Лейтенант к этому отнесся философски: "Хорошо что не голову. Из той пушки нас бы там всех в фарш превратили." И вообще был доволен. Как я узнал стороной от людей из третьей роты, или роты "С" на североамериканский манер, Шапиро первым ворвался в один из городских банков, и похоже, очень неплохо там поживился, судя по его довольному виду. Когда я, как бы намеком, высказался что не понимаю, как культурный человек может грабить, лейтенант, улыбнувшись, ответил мне казачьей поговоркой: "Что с бою взято – то свято!".
Спорить я не стал, понимая что его не переубедить, а ссориться с Шапиро мне не хотелось.
И теперь, после его слов, глядя на отходящие в восточном направлении поезда, я с недоумением спросил:
– Как грабить? Где?