— Ну, молодец, – говорит Ивлев. – А что ты видела сверху?
— Степь видела. Домики… и море.
— А железную дорогу видела, как электричка шла?
— Нет…
А сама думаю про себя: никогда не смогу я летать как этот летчик. Куда мне…
На следующий день в институте только и было разговоров, что о Воздушном Флоте. С интересом слушали мы Николая Шестопалова. Этот студент-старшекурсник, из рабочих парней, был главным энтузиастом. Он просто бредил авиацией.
Кажется, в тот самый день и возникла мысль – создать студенческий аэроклуб.
Авиационная горячка охватила институт. Будущие летчики стали собирать деньги на самолет – потому что, какой же это аэроклуб без собственного самолета? Конечно, студенческие стипендии – не слишком обильный источник средств. Но нам помогает Осоавиахим, помогает дирекция института.
И вот через некоторое время создан первый студенческий «воздушный флот»: один самолет «У-2», три планера и два парашюта. Ну что ж, с этим уже можно было начинать штурм неба…
Укомплектовано шесть летных групп, четыре планерных и одна парашютная. Можно приступать к занятиям. 6 января 1934 года – знаменательный день для нашего института: в этот день состоялось торжественное открытие студенческого аэроклуба. Его начальником утвердили все того же неугомонного Шестопалова.
А затем последовало всесоюзное признание. Николай Шестопалов был послан в качестве представителя АКНИ – единственного в советском союзе втуза с собственным аэроклубом.
Занятия в летных группах поначалу носили достаточно условный характер: не было специальной литературы, не было приборов и схем. Мы срисовывали в тетрадки схемы, который чертил мелом на доске наш инструктор, понемногу осваивались с авиационной терминологией – словом, хоть и с грехом пополам, но все же теоретические занятия продвигались. Хуже было в планерных группах: из-за отсутствия инструктора занятия там вскоре прекратились. В парашютной же группе они и вовсе не начинались.
— Напрасная затея, – ворчали наши скептики – Ничего у вас не получится с вашим аэроклубом.
Но время показало, что затея не была напрасной.
Мы – учпилоты
Весной того же 1934 года Бакинский аэроклуб получил собственный аэродром возле поселка Забрат. Вернее, это был просто участок степи, кое-где поросший жесткой верблюжьей колючкой и усеянный камнями.
Мы сами очищали поле: таскали на носилках камни, ворочали валуны, разравнивали бугорки. Ведь аэродром должен быть ровным и гладким, как стол. Бывало, поднимешь камень, а под ним – скорпион.
Почти все свободное время мы, комсомольцы-аэроклубовцы, пропадали на Забратском аэродроме. А когда началось лето, решили организовать свой студенческий авиалагерь. Бюро Пролетруда и Азкомитет союза нефтяников помогли нам добыть необходимые средства. Бакинский аэроклуб тоже охотно помогал нам. Мы получили еще один учебный самолет, а кроме того – палатки для жилья. Если добавить к этому новенькие синие комбинезоны и шлемы, которые раздобыл Сережа Осипян, энергичный заместитель начальника нашего аэроклуба по хозяйственным вопросам, – то следует признать, что снабжены мы были отлично.
В начале июля открылся наш студенческий авиалагерь. Неподалеку от аэродрома забелели палатки, в вечернее небо взметнулось пламя костра, и далеко по степи разнеслись веселые песни.
Учпилоты – ученики-пилоты – так мы теперь назывались.
…3 часа 30 минут утра. Бодрый звук трубы плывет над лагерем. Подъем! Поеживаясь от ночного холодка, выскакиваем из палаток. Еще темно. Зарядка, умыванье. После немудрящего завтрака мы выкатываем из ангара самолеты. Идет осмотр и проверка. Инструктор и техник садятся в машину, взлетают и делают круг над аэродромом.
А вот и солнце. Оно серебрит плоскости самолета, мягко освещает степь и нас, учпилотов в синих комбинезонах. Мы стоим на старте и ждем своей очереди.
Первые показные полеты… Мне очень хотелось, чтобы инструктором у нас был Ивлев – тот самый летчик, который «катал» нас во время экскурсии. Но и я и мои подруги попали к другому инструктору – Нарышкину.
Когад мы впервые увидели его – маленького, тщедушного – мы расстроились. Он показался нас стариком, хотя ему, должно быть, не больше тридцати. Да и Нарышкин, помнится, не испытал особой радости от знакомства с нами.
— Черт знает что, – ворчал он. – Дали каких-то девчонок на мою голову.
«Девчонок» было пять: Нина Таланкина, Тася Краева, Бегим Бабаева, Нина Габелова и я. Мы все жили в одной палатке. Я была самой младшей и к тому же – самой маленькой. Подруги считали своим долгом всячески меня опекать.