Лучшим своим боевым друзьям я посвятила сорта ирисов, выведенных мною. Так и лучшему другу — самолету По-2 я также посвятила один из лучших сортов, устойчивый к корневой гнили, ветру и солнцу, с голубыми цветками — «Небесный тихоход».
Одно время среди летчиков бытовало мнение, что Поликарпов не имел настоящего академического образования, но это не так. В январе 1916 года Поликарпов закончил с отличием Петербургский политехнический институт имени Петра Великого. Он владел тремя иностранными языками (английским, немецким, итальянским), что давало ему возможность быть в курсе мировых достижений в аэродинамике и других науках. После окончания института он предпочел малооплачиваемую работу у конструктора Игоря Ивановича Сикорского на Русско-Балтийском заводе, где строились первые многомоторные самолеты. После Октябрьской революции Сикорский был вынужден эмигрировать в США, а Поликарпов остался верен своей Родине. В условиях разрухи и Гражданской войны он решал вопросы создания отечественного самолета-истребителя. Даже когда он был заточен на Лубянку и в Бутырку, а затем в ВТ-11 (внутренняя тюрьма ОГПУ — первая «шарага»), он продолжал думать и работать над созданием такого самолета.
Генеральный авиаконструктор А. Н. Туполев писал о Поликарпове: «Приходилось удивляться многогранности его таланта, глубине и разносторонности его знаний, умению искать и находить неожиданные, смелые, новые решения».
В то время в мире выпускали самолеты-истребители только бипланы. Н. Н. Поликарпов предложил совершенно новую конструкцию истребителя — моноплан, что сразу обеспечило большую скорость самолету.
В 1933 году им был создан и выпущен большой серией одноместный истребитель И-16. Он стоял на вооружении ВВС более десяти лет. На нем били врага в небе Испании, Китая, Монголии, Финляндии и в начале Великой Отечественной войны. А Николая Николаевича Поликарпова стали называть «Королем истребителей».
За свою короткую жизнь (менее 52 лет) им было разработано и спроектировано более 300 самолетов 16 разнообразных типов: истребителей, бомбардировщиков, разведчиков, пассажирских, учебных и пр.
Самолеты Н. Н. Поликарпова с успехом демонстрировались на международных выставках. В 1930 году двухместный самолет Р-5 смешанной конструкции на международном конкурсе в Тегеране занял первое место и был признан лучшим в мире разведчиком. В 1934 году он был основным спасателем челюскинцев, выгрузившихся на лед из затонувшего корабля «Челюскин». Первые Герои Советского Союза — летчики на самолете Р-5 при ураганном ветре, тумане, при посадке на неровные небольшие льдины Чукотского моря спасли 104 человека, о которых в одной из датских газет уже были напечатаны некрологи.
Как писал впоследствии Герой Советского Союза летчик B. C. Молоков, на машине Р-5, где не было мест для пассажиров, ему удавалось вывозить по шесть человек за один раз.
Летом 1942 года, как я уже рассказывала, меня спас на этом самолете от фашистского плена летчик братского полка капитан А. Мхитаров. Позже, в 1974 году, генерал-майор авиации А. Мхитаров написал в журнале «Авиация и космонавтика», что тогда, в 1942 году, был поставлен рекорд по грузоподъемности самолета Р-5. Самолет перевез девять человек, две стокилограммовые бомбы, вещи вынужденных пассажиров и некоторое оборудование самолета.
Н. Н. Поликарпов считал, что каждый конструктор должен и сам полетать на своем самолете, чтобы лучше понять требования летчиков. Он в 1935 году на заводе имени Менжинского организовал аэроклуб. Вместе с рабочими, инженерами, инструкторами он прошел курс обучения полетам на У-2 и получил удостоверение гражданского пилота 4-го класса.
Н. Н. Поликарпов не терпел топтания на месте, не выносил самоуспокоенности. Сам он учился всегда и требовал того же от других. Его достижения были отмечены премиями, наградами (ордена Ленина, Красной Звезды), а в 1940 году ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1937 году Поликарпов был избран депутатом Верховного Совета СССР по Энгельсскому сельскому избирательному округу (из Энгельса наш полк на его самолетах У-2 вылетел на фронт).
Поликарпов очень переживал по поводу задержки запуска в серийное производство его нового совершенного самолета И-185, который имел скорость 685 км/час, три 20-миллиметровые пушки, мог брать две бомбы, а под крыльями было установлено четыре реактивных снаряда. В то время по своим летно-тактическим данным этот самолет превосходил истребители США, Англии, фашистской Германии. Некоторые экземпляры И-185 прошли испытание на фронте Великой Отечественной войны в 1942 году и получили хорошие отзывы летчиков. И все же И-185 в серию не запускали. Поговаривали, что самолет И-185, полностью отработанный на производстве и летных испытаниях, передают конструктору Лавочкину. Всполошились некоторые конструкторы КБ Поликарпова: «Отдать готовую машину нашему «конкуренту»?» Н. Н. Поликарпов отрезал: «Сейчас война! Никаких конкурентов нет. Мы все работаем для победы!» Передача этих материалов и чертежей Лавочкину сократила сроки создания истребителя Ла-5, сыгравшего большую роль в войне. Вот каким был конструктор Николай Николаевич Поликарпов!
В последние годы жизни Н. Н. Поликарпов создал ряд других машин, отличавшихся новизной замысла. В 1944 году он спроектировал одноместный реактивный истребитель-перехватчик «Малютка» с жидкостным реактивным двигателем, с двумя пушками (23 мм), работа над которым была прекращена в том же году, после смерти Николая Николаевича…
Его внук (сын дочери Марианны) Андрей Владимирович Коршунов на встрече со школьниками в поселке Шишкин Лес Подольского района Московской области вспоминал, что его дед постоянно говорил: «Самое большое богатство в мире — это время. Оно драгоценно, потому что невозвратимо. Кто не ведет ему счет и тратит его попусту, ничего в жизни не достигнет». Надо полагать, что Андрей Владимирович хорошо усвоил совет своего гениального деда Н. Н. Поликарпова и поэтому стал доктором технических наук, членом-корреспондентом Академии наук авиации и воздухоплавания.
Глава 4
В дивизии легендарного А. И. Покрышкина
Прибыв в 9-ю гвардейскую истребительную авиадивизию, как и положено, я представилась начальнику политотдела дивизии полковнику Д. К. Мачневу. Он выглядел подтянутым, с портупеей через плечо, спокойным, строгим и деловым человеком. Когда он говорил, то слегка подкашливал, как бы подкрепляя сказанное им. У него не было привычки кричать и вообще повышать голос. Во всем его виде чувствовалась военная выправка старого служаки, несгибаемого комиссара времен Гражданской войны. Когда он делал доклады на собраниях или митингах, то в его речах чувствовалась глубина и фундаментальность. Многим хотелось его слушать и учиться так же логически строить свои выступления.
Он прошелся по комнате, потом сказал мне тоном Каренина из романа «Анна Каренина»: «Согласно вашим должностным обязанностям вам часто придется бывать в боевых полках, где много молодых ребят. За вами будут ухаживать. Если вы разрешите себе отвечать на эти ухаживания, то работать в политотделе дивизии не будете. Вы должны помнить о своей должности и звании. Перейдем к делу…» Мачнев стал перечислять мои обязанности, затем подчеркнул, что я буду информировать его о жизни и работе полка, в котором побываю.
В мои обязанности входило: осуществлять руководство комсоргами в полках, организовывать работу стенной печати (боевых листков), вечера молодежи и танцевальные, читку поступающей в дивизию периодической печати. А также быть в курсе боевой работы полков, помогать осуществлять связь наших воинов с тылом, организовывать информацию для многотиражной газеты о героях нашей дивизии.
Дмитрий Константинович Мачнев был сухим, строгим начальником и, казалось, никогда не отступал от этих правил. Так, например, к нам в дивизию приехало корпусное начальство — помощник начальника политотдела корпуса по комсомольской работе майор Малов. Где-то надо было устроить его, я попросила комсорга 16-го полка Юрия Храповицкого взять майора к себе в комнату, на два-три дня. Майор Малов побыл несколько дней у Храповицкого и поступил крайне неэтично. Он нашел под матрасом дневник Храповицкого, в котором Юрий описывал свои отношения с девушками, и принес этот дневник Мачневу. Полковник тут же написал письмо в корпус о возвращении наградного дела Храповицкого за его «аморальное поведение».