– Идет, – говорит, – от двадцати пяти угол?
– Идет!
Зевни только али шара не так поставь – ведь не каменный человек! – так еще норовит в морду заехать.
– Не на щепки, – говорит, – играют, а на деньги.
Уж этот пуще всех меня донимает.
Ну, хорошо. Только князь и говорит новому барину-то, как большой ушел:
– Не угодно ли, – говорит, – со мной сыграть?
– С удовольствием, говорит.
Сидел он, так таким фофаном смотрит, что ну! Куражный то есть из себя; ну, а как встал, подошел к бильярду, и не то: заробел. Заробел, не заробел, а видно, что уж не в своем духе. В платье, что ли, в новом неловко, али боится, что смотрят все на него, только уж форцу того нет. Ходит боком как-то, карманом за лузы цепляет, станет кий мелить – мел уронит. Где бы и сделал шара, так всё оглядывается да краснеет. Не то, что князь: тот уж привык – намелит, намелит себе руку, рукава засучит, да как пойдет садить, так лузы трещат, даром что маленький.
Сыграли две ли три партии, уж не помню, князь кий положил, говорит:
– Позвольте узнать, как ваша фамилия?
– Нехлюдов, – говорит.
– Ваш, – говорит, – батюшка корпусом командовал?
– Да, – говорит.
Тут по-французски что-то часто заговорили; уж я не понял. Должно, всё родство вспоминали.
– A ревуар, – говорит князь: – очень рад с вами познакомиться.
Вымыл руки и ушел кушать; а тот стоит с кием у бильярда, шарики поталкивает.
Наше дело, известно, с новым человеком что грубей быть, то лучше: я взял шары да и собираю. Он покраснел, говорит:
– Можно еще сыграть?
– Известно, – говорю, – на то бильярд стоит, чтоб играть. А сам на него не смотрю, кии уставляю.
– Хочешь со мной играть?
– Извольте, – говорю, – сударь! Шары поставил.
– На пролаз угодно?
– Что такое значит,– говорит,– на пролаз?
– Да так,– я говорю, – вы мне полтинничек, а я под бильярд пролезу.
Известно, ничего не видамши, чудно ему показалось, смеется.
– Давай, – говорит.
Хорошо. Я говорю: – Мне вперед сколько пожалуете?
– Разве,– говорит,– ты хуже меня играешь?
– Как можно,– я говорю,– у нас против вас игроков мало.
Стали играть. Уж он и точно думает, что мастер: стучит так, что беда; а Пан сидит да всё приговаривает:
– Вот так шар! Вот так удар!
А какой!.. ударишка точно был, да расчету ничего не знает. Ну, как водится, проиграл я первую партию: полез, кряхчу. Тут Оливер, Пан с местов пососкочили, киями стучат.
– Славно! Еще, – говорят,– еще!
А уж чего «еще»! Особенно Пан-то за полтинник рад бы не то под бильярд, под Синий мост пролезть. А то туда же кричит:
– Славно, – говорит,– пыль не всю еще вытер.
Петрушка маркёл, я чай, всем известен. Тюрин был да Петрушка маркёл.
Только игры, известно, не открыл: проиграл другую.
– Мне, – говорю, – с вами, сударь, так и так не сыграть. Смеется. Потом как выиграл я три партии – у них сорок девять было, у меня никого – я положил кий на бильярд, говорю:
– Угодно, барин, на всю?
– Как на всю? – говорит.
– Либо три рубля за вами, либо ничего, – говорю.
– Как, – говорит, – разве я с тобой на деньги играю? Дурак!
Покраснел даже.
Хорошо. Проиграл он партию.
– Довольно, – говорит.
Достал бумажник, новенький такой, в аглицком магазине куплен, открыл, уж я вижу, пофорсить хотел. Полнехонек денег, да всё сторублевые.
– Нет, – говорит, – тут мелочи нет.
Достал из кошелька три рубля.
– Тебе, – говорит, – два, да за партии, а остальное возьми на водку.
Благодарю, мол, покорно. Вижу, барин славный! Для такого можно полазить. Одно жаль: на деньги не хочет играть; а то, думаю, уж я бы изловчился: глядишь, рублей двадцать, а то и сорок потянул бы.
Как Пан увидел деньги у молодого барина-то: – Не угодно ли, говорит, со мной партийку? Вы так отлично играете. – Такой лисой подъехал.
– Нет, – говорит, – извините: мне некогда. – И ушел.
И чорт его знает, кто он такой был, Пан этот. Прозвал его кто-то паном, так и пошло. День деньской, бывало, сидит в бильярдной, всё смотрит. Уж его и били-то, и ругали, и в игру ни в какую не принимали, всё сидит себе, принесет трубку и курит. Да уж и играл чисто… бестия!
Хорошо. Пришел Нехлюдов в другой раз, в третий, стал часто ходить. И утром, и вечером, бывало, ходит. В три шара, алагер, пирамидку – всё узнал. Смелей стал, познакомился со всеми и играть стал порядочно. Известно, человек молодой, большой фамилии, с деньгами, так уважал каждый. Только с одним с гостем с большим раз как-то повздорил.
И из-за пустяков дело вышло.
Играли алагер князь, гость большой, Нехлюдов, Оливер и еще кто-то. Нехлюдов стоит около печки, говорит с кем-то, а большому играть, – он же крепко выпимши был в тот раз. Только шар его и придись как раз против самой печки: тесненько там, да и любит он размахнуться.