Хотя внешне он был полной противоположностью светловолосому и худому человеку с поникшими плечами, которого я привык видеть в кожаных крагах.
Мой сосед был невысоким, коренастым, темноволосым мужчиной; он рано начал лысеть, но старательно скрывал это, зачесывая волосы вперед на лоб. На его лице красовались черные усы, подкрученные с помощью щипцов.
Незнакомец всегда одевался в черное, отличался аккуратностью и обычно носил пальто с бархатным воротником (что отчасти объясняет появление другого пальто), а также трость с массивным серебряным набалдашником.
Мне думается, что сходство с отцом заключалось в его манере двигаться, слушать, смотреть, ходить, никогда не ускоряя шага, а также в том, что он всегда был сосредоточен на своих мыслях.
Однажды случай свел нас в недорогом ресторанчике, расположенном в том же квартале, что и гостиница. Затем я узнал, что мой сосед ужинает там почти каждый день, и загорелся совершенно необъяснимым желанием познакомиться с ним.
Напрасно я пытался догадаться, чем он занимается. Скорее всего, этот человек был холостяком, раз уж он жил в полном одиночестве в гостинице. Я слышал, как он вставал утром и как возвращался вечером, почти всегда в разное время.
Он никогда ни с кем не встречался, и лишь один-единственный раз я заметил его в компании весьма странного, отталкивающего субъекта, которого в ту пору, не стесняясь, назвали бы апашем[3]. Они беседовали на углу бульвара Сен-Мишель.
Я вот-вот должен был получить место в позументной мастерской на улице Виктуар. Я намеревался отправиться туда на следующий день с письменными рекомендациями, которые запросил у моих бывших преподавателей.
В тот вечер в ресторане, подчиняясь непонятному побуждению, я решительно поднялся из-за стола в тот самый момент, когда мой сосед отложил салфетку – таким образом, я оказался у выхода одновременно с ним и придержал дверь.
Он не мог не заметить меня. Возможно, он догадался о моем желании побеседовать, так как окинул меня самым внимательным взглядом.
– Благодарю, – сказал незнакомец.
Так как я продолжал стоять посреди улицы, он поинтересовался:
– Вы идете в гостиницу?
– Я полагаю… Я не знаю…
Стояла поздняя осень, но вечер выдался чудесным. Невдалеке пролегала набережная, луна поднялась над деревьями.
– Вы один в Париже?
– Да, один.
Он не искал моего общества, он просто согласился на мое присутствие, воспринял его как свершившийся факт.
– Вы ищете работу?
– Как вы узнали?
Он не потрудился ответить, лишь покатал во рту леденец. Вскоре я понял, зачем он это делает. У него дурно пахло изо рта, и он это знал.
– Вы приехали из провинции?
– Из Нанта, но родом я из деревни.
С ним было легко разговаривать, он вызывал доверие. Впервые с момента моего приезда в Париж я обрел собеседника, и его молчание ничуть не смущало меня, должно быть, потому, что я с детства привык к доброжелательному молчанию отца.
Когда я заканчивал излагать свою историю, мы как раз подошли к набережной Орфевр, миновав мост Сен-Мишель.
Мой спутник остановился перед массивной приоткрытой дверью и спросил:
– Не подождете меня несколько минут? Я быстро.
У двери на посту дежурил полицейский в форме. Немного побродив вокруг, я поинтересовался у него:
– Разве это не Дворец правосудия?
– Это вход в помещение Сюрте.
Мой сосед по этажу звался Жакмэн. Он действительно был холост – я узнал это в тот же вечер, пока мы прогуливались вдоль Сены, пересекая по нескольку раз одни и те же мосты, и почти все время рядом с нами возвышалось здание Дворца правосудия.
Жакмэн был инспектором полиции. Он рассказал мне о своей профессии так же кратко, как это сделал бы отец, и в его словах сквозила та же гордость.
Его убили три года спустя, еще до того, как я сам оказался в здании на набережной Орфевр, которое к тому времени обрело в моих глазах небывалое очарование. Это случилось рядом с Порт д’Итали во время драки. Пуля, предназначавшаяся другому, сразила Жакмэна наповал.
Его фотография в черной рамке висит рядом с фотографиями других полицейских, под которыми написано: «Погиб на службе».
Жакмэн мало говорил. Главным образом он слушал меня. Но это не помешало мне уже в одиннадцать часов поинтересоваться дрожащим от нетерпения голосом:
3
Деклассированный элемент, хулиган, вор. Это слово употребляется во Франции со времени ее участия в колонизации Северной Америки (от названия индейского племени апачи).