— Кокс у него кончился, кумарит его… торчок противный — зло и непонятно объяснила Светлана, — таскается за мной везде теперь.
Юрик поднял голову и посмотрел на нее умоляющим взглядом.
— Господи! Да говорю же, нет у меня! Где я тебе возьму? — крикнула она ему. — Давай иди отсюда! У «братвы» проси, у них навалом этого говна!
— О-нн-и н-не дают, так п-просто… — Юрика трясло, аж зубы лязгали.
Светлана некоторое время смотрела на него, как показалось Майе, с состраданием.
— Что, совсем плохо? Ну, ляг, поспи… или спирту выпей! Может полегче станет. Будешь спирт?
Юрик молча кивнул. Светлана обернулась к Варваре Петровне, в глазах у нее была мольба. Вахтерша молча достала из-под прилавка маленький пузырек, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Та приняла посудину.
— А разбавить?
— Н-не-надо… — Юрик выхватил пузырек из протянутой руки, свинтил пробку и смачно хлебнул. Закашлялся, зажал себе ладонями рот, чтоб спирт не выплеснулся наружу, лицо его исказилось страданием.
Варвара Петровна покачала головой.
— Как же люди над собой издеваются, господи, боже мой!
Светлана просительно посмотрела на нее.
— Пусть он тут посидит? Он же не мешает никому. А?
Вахтерша пожала плечами.
— Мне-то что… пусть сидит. Мож работу, ему какую дать несложную? А то совсем загрустил человек. О! У нас тут соль намокла… на мешок с крыши натекло. А теперь высохла и прямо как камень стала. Пусть потолчет, заодно и развлечется, чего без дела-то сидеть, — она вынесла из подсобки, средних размеров, бронзовую ступку и пестик. Поставила их на столе перед Юриком. Следом Марина притащила несколько крупных кусков закаменевшей соли, положила перед ним же.
— Давай милок, — ласково сказала Варвара Петровна, бросив один кусок в ступку, — толки! А натолченное в кулечек ссыпай. Сможешь, поди? Трудотерапия она очень способствует!
Юрик окинул всех осуждающим взглядом. Дескать, смерти моей хотите? Затем заметно трясущейся рукой взял пестик и пару раз вяло тюкнул кусок в ступке. Весь его вид говорил: «Будь, по-вашему, только отстаньте, бога ради».
— Ладно! Давайте, давайте товарищи-девушки, шевелитесь!.. — переключилась Варвара Петровна на своих помощниц.
Глядя на нее, Майя не переставала удивляться — не выходит из буфета с самого утра, а до сих пор бодра и активна.
— …Нам теперь в десять раз больше нужно вертеться! — продолжала щебетать главная повариха. — И не, потому что народу много, а потому что продуктов мало. Так что каждую корочку и косточку в дело пускать нужно!
— Почему женщины готовить должны? — с неудовольствием спросила Марина, пряча кудрявые черные волосы под косынку. — А мужики только есть будут?
— Не возмущайся девочка, — подмигнула ей Варвара Петровна, — мужчинам тоже работы хватит. Ой, хватит! Все тут хлебнем! Продуктов дня на три, не больше. Чем потом питаться, не представлю. Давай, бери ножик, садись вон, к Майечке, чисть картошечку. А я пока компотом займусь. Ох ты господи, воды-то у нас в обрез. Надо срочно мужиков в лес посылать за снегом.
Ужин был назначен на девять часов. Меню состояло из вареной картошки с тушенкой и компота из сухофруктов.
Марина скептически поглядела на внушительную горку картошки, которую им предстояло перечистить, затем на тупой столовый нож и на свои руки.
— Только в понедельник маникюр сделала…
Майя, с ласковой улыбкой, показала ей на место рядом с большим баком, в котором валялись несколько чищенных картофелин, подумав про себя: «Тоже мне цыпа-дрипа-лимпомпони! Маникюр тебе здесь без надобности». Марина села на стул, вставила в уши наушники плеера и, вздохнув, принялась за картошку.
Светлана, свесив пеструю челку на нос и хмуро глядя перед собой, колупала луковицы. Варвара Петровна, высыпав сухофрукты в большой чан с кипящей водой, задумчиво помешивала.
Чистка картошки дело скучное, разговор что-то не клеился, и Майя, прислушиваясь к шепоту наушников своей подельницы (везет же некоторым), поглядывала в окно. Хотя и там ничего интересного. Вечерело. Краснеющее солнце клонилось к горизонту. Его лучи путались в голых остовах берез. «Вот интересно, — думала Майя, — березы, как будто держат круговую оборону от окружающей нас сельвы. Словно прикрывают собой жалкое „поселение“ людей. А ведь через неделю-другую по такому теплу деревья распустятся, и наша земля перестанет выделяться из окружающего леса».