Выбрать главу

— Хорош уже, а! Ясно же всё. Что-то нечисто. По ходу… Блин, а чё они могут сделать, как думаешь? — спрашивал он.

— В смысле «сделать»?

— Ну там, не знаю. Ты вон, как-то про рабство чё-то говорил.

— Да я же так, шутя. Какое рабство? Мы ж не в Древнем Египте.

— Ага. Ну всё равно, они же черти, блин! Ещё и злющие щас, как чёрт.

— Да ну, брось! Ну чё они вот, а? Чё? Там из тех, кто даже уходить планировал, половина мужиков здоровых. Чё ты думаешь, они зайдут и всех насиловать будут, а?

Аркадий вздрогнул. Был видно, что я озвучил его худшие догадки. Я поспешил исправить положение:

— Насиловать мужиков, прикинь? Х-ха! Да расслабься. Всё окей будет, вот увидишь.

— А если нет?

— А если нет — тогда и подумаем. Давай ещё по одной.

К полудню бутылка опустела. Я чувствовал себя мертвецки пьяным и вместе с тем живее всех живых.

— Надо туда идти, слыш, — сказал Аркадий, тоже уже заметно окосев. Он курил прямо в кухне, но я не возражал.

— Куда ты щас пойдёшь? — ответил я, — Дороги не найдёшь, заблудишься. У тебя есть чё ещё?

— Да, я ещё винца брал.

— Давай разопьём. Ужрёмся так, чтоб совсем, и ляжем отсыпаться. А как проспимся — так и будем решать. Ну, ты будешь: я-то никуда не пойду, не обессудь.

— Тупая идея. А если они придут?

— А если придут — мы откроем. Ты чё, звонок не услышишь?

— А вдруг не услышу?

— В прихожей на полу ляжем, как свиньи. Так точно проснёмся, если позвонят.

— Позвонят! Бл… Телефон!!! — озарило вдруг Аркадия.

Он вытащил из кармана мобильник и набрал, по всей видимости, номер Ангелины. Первые три долгих гудка он слушал с надеждой. Потом, с каждым новым, надежда таяла в его глазах, и я вдруг вспомнил себя, дозванивавшимся в первые дни до матери с отцом.

— Не отвечает, — прокомментировал он, нажав на сброс.

— Тогда не знаю, — ответил я, и впрямь не зная, что ещё ему сказать.

— Так, всё, я пойду, — решительно сказал он, вскочив со стула. У него тут же закружилась голова, и он закачался, едва не рухнув прямо на стол.

— Ну куда ты такой пойдёшь?

— Пойду! Надо это быстро решать, иначе — капец.

— Да может… Может ну его, а?

— В смысле «ну его»?

— Ну, нафиг? Ты сам целый, чё тебе ещё надо? Погоди, отдышись, проспись, там уже подумаешь свежей головой.

— Чё думать-то? Это ж не левые люди какие. Мы с ней… Не знаю уже, сколько.

— Да это понятно. Но сам-то… Ты ж сам там пропасть можешь. А так хоть… Не знаю, блин. Так хоть сам живой останешься, стопудово.

— А нафиг мне самому живому быть просто так, скажи?

Сказав это, Аркадий посмотрел на меня плывущими, беспросветно пьяными глазами. Но за блестевшей в свете кухонной лампы пеленой алкогольного одурения в его взгляде читалось что-то настолько трезвое и ясное, что я, как ни старался, не смог придумать к этому подходящего описания. Он был подавлен, был в смятении, но несмотря на это, он точно знал, что составляет смысл его существования даже в этой новой, бессмысленной реальности и ни секунды не сомневался в том, что ему нужно делать дальше.

— Только слыш, это… Я многого прошу, наверное, а ты и так много сделал. Но я всё-таки попрошу, потому что иначе никак… — Аркадий взял долгую театральную паузу, которая, несмотря на всю свою внешнюю наигранность, в сущности своей была бесконечно искренней.

— Ну чё? Говори.

— Мне, наверное, бабло нужно будет. Или драгоценности какие. Чтоб откупиться. Они по-любому там, если держат их, просто так не отпустят. А я перебить всех не смогу — я ж не Рэмбо. И не этот… Как его? Джеймс Бонд. Типа, прокрастс… Прокрстк… Про-красть-ся я не смогу тайком и их выкрст… выкраскс… Ну, ты понял, короче.

— Понял, — ответил я.

У матери с отцом был тайник с валютой и драгоценностями, местоположение которого я знал, хотя они сами мне о нём никогда не говорили. Всё, что они сберегали на чёрный день, было в ящике комода в их спальне. В том самом ящике с нижним бельём, в котором не стал рыться лысый мужик в кожаной куртке, вломившийся в мою квартиру на пятый день и требовавший дать ему аптечку. Теперь и вы знаете, где находятся ценные вещи моих родителей, но, если вдруг вам захочется найти их и прибрать всё к своим рукам, спешу вас расстроить: там больше ничего нет.

Взяв всё, что я ему отдал, Аркадий направился в ванную, чтобы умыться холодной водой и намочить голову. Так он надеялся хоть немного протрезветь.

— Точно не передумаешь? — спросил напоследок я, когда уже открывал входную дверь.

— Нет. Давай, не томи.