хрупкое тельце? Океаны… Опять будет пытать. Уже все равно. Без души и
силы ничего не имело смысла.
— У меня есть к тебе предложение, — сразу перешел к делу он, отчетливо
различая ее силуэт в темноте. Совсем высохла, даже — усохла. Его некогда
яркая, сильная девочка. Его ведьма!
— Иди нахрен, — выплюнула она и начала скрести ногтями стену.
— Ольга…
— Не хочу тебя слышать! — Девушка закрыла грязными от земли руками уши
и стала раскачиваться на месте.
Тронулась умом окончательно. Не было больше его сумасбродной,
неукротимой ведьмы. Люцифер оторвал ее от земли, поднимая на руки.
Невесомая, как пушинка. Он, в принципе, не чувствует веса. Но сейчас на его
руках покоилось пустое, безжизненное тело.
— Ольга… — прошелестел его голос, проникая в ее сознание, очищая его от
тумана забвения. Он заметил слезинку, упавшую в темноте с ее щеки.
Сердце, которого не было, сдавило. — Я пришел за тобой.
— Нет! Никогда! — прошипела она, впиваясь ногтями в его кожу. — Никогда!
— Я верну тебе силу. Душу — нет. Это не в моей власти. Но твоя сила здесь,
со мной, — показал на кулон на шее.
Ольга протянула к украшению дрожащую руку и всхлипнула. Она чувствовала
родные переливы энергии в этом кулоне. Он таил в себе необузданную
энергию. Ее энергию! Тонкие пальцы сжали прозрачный материал, внутри
которого яркими всполохами переливалась ее сила.
— Что я должна отдать взамен? У меня ничего нет, — тихо сказала девушка,
прожигая безумным взглядом эту вещицу на его шее.
— Есть, — ответил Дьявол и поднял ее лицо, заглядывая ей в глаза. — Отдай
мне свою любовь.
— Я не люблю тебя. И никогда не любила! Поэтому я выбрала Вила, — ничего
не боясь, произнесла она.
— Хватит этой лжи. Я читал записки. Теперь я знаю правду. Соглашайся,
Ольга. Из тебя выйдет великая Королева Ада.
— Какая королева?! — Она сорвалась на хриплый крик. — Королева, которую
ты отдал своим дружкам для потехи? Королева, которую ты протащил по
всему аду, унижая и издеваясь над ее телом?!
Ольга ударила его в грудь и встала на ноги. Слезы бежали ручьями по щекам,
смешиваясь с грязью. Он… он отдал ее Боли для забав! И если бы он просто
пытал ее… Ее изнасиловали всеми возможными способами! Какое унижение.
— Ты позволил ему насиловать меня… Свою королеву, мать твою. Как ты
собрался трахать теперь меня на своих царских ложах? Сможешь смириться с
тем, что ты был не единственным в аду, отымевшим меня? Хотя, мы можем
устраивать оргии. Можешь звать всех чертей трахать твою королеву! —
кричала Ольга, потеряв последние крупицы контроля над собой. — Аукцион
щедрости! Объедки со стола короля!
Люцифер покраснел от злости, его тело начало полыхать, и в стену врезался
луч света. Комнату вмиг охватил пожар. Сырой подвал горел. Ольга
рассмеялась истеричным смехом. Пусть поджарит ее тут.
— Давай же, убей меня! — выкрикнула она и бросилась в огонь у стены.
Пламя взвилось и опало у ее ног, не причинив вреда. Слабый огонек лизал
ступни, не доставляя боли.
— Я не хочу убивать тебя, Ольга. Я… люблю тебя, — выдохнул Дьявол, и
комната вновь погрузилась в непроглядный мрак.
— Любишь, — ухмыльнулась она. — Поэтому ты так издевался надо мной?
Поэтому заставил смотреть на мучения моей бабушки? Поэтому вызывал у
меня галлюцинации аварии, ставшей причиной смерти родителей и брата?!
Люцифер вздохнул. Притащить Ольгу на круги ада и заставить смотреть, как
ее бабка корчится в агонии, было тоже не самым верным решением. И
проецировать у нее в мыслях картинки гибели родных было пагубно для ее
психики. Неужели его любимая ведьма сломалась? Он подошел к ней и
наклонился для поцелуя, желая проверить ее реакцию.
— Ублюдок! — процедила сквозь зубы Ольга и дала ему пощечину.
Ее глаза сверкали злостью.
— Ненавижу тебя! Ненавижу! И, да, — остановилась, прожигая его взглядом,
— это я убила эту мразь — Дину. Я подставила Мелиссу, и я попросила нож у
Вила! Я заманила этого глупого черта в свои сети и воспользовалась его
невообразимой наивностью! Все я!
Дьявол молчал. Ее речи были сладчайшим нектаром для него. Она осталась
все той же Ольгой, которую он когда-то полюбил. Любая рабыня получила бы
жестокое наказание за измену или попытку побегу. Но такое строгое и
поражающее своей беспощадностью, которое досталось Ольге — никогда.
Пытая и унижая ее, он, в первую очередь, высвобождал свою рвущуюся на
свободу обиду.