"Из шести их осталось в живых лишь два: один -- Великий князь -- в гордом одиночестве, где-то близ Генуи, другой ген. Брусилов -- изувеченный русской шрапнелью, под ежедневной угрозой расстрела, доканчивает свои скорбные дни меж кремлевским казематом и полуразрушенной квартирой в старинном Мансуровском переулке.
Четверо -- Государь, Алексеев, Корнилов, Духонин -- уже ушли.
И день 20 ноября, день гибели Духонина, овеян особенной трагической скорбью, поистине не имеющей исхода ни во что.
Ратный подвиг Корнилова, гибнущего на поле битвы за Россию, мученический венец преданного, обманутого всеми Государя, великий патриот Алексеев, тихо отошедший после безмерно-тяжкой работы и наряду с ними Духонин с его трехмесячными колебаниями, с его роковым молчаливым бессилием; и такова была картина его смерти, что и через шесть месяцев, в мае 1918 г., при одном упоминании о ней (на процессе Дыбенко) содрогнулся сам кровавый "верховный прапор" Крыленко.
Быть может, когда-нибудь мы узнаем о генерале Духонине то, что нам осветит его образ загадочный и бледный, его последние дни, странные и мучительные.
А пока вот он в ноябрьские ночи, у аппарата прямого провода старается убедить Крыленко в гибельности сепаратного мира; вот он в штатском платье выходит к автомобилю, и... в последний момент, махнув рукой, возвращается во дворец.
И наконец, самые последние дни: приказ об освобождении Корнилова и последующие новые колебания. Попытка создать антисоветское правительство, надежды
на верные части могилевского гарнизона, решительный отказ от бесцельного кровопролития -- и приходит 20 ноября.
Утро оно встречает под арестом, под вечер на могилевском вокзале -- толпа матросов на глазах Крыленко разрывает последнего Верховного.
Его изувеченный труп более суток остается под колесами товарных вагонов.
Эта смерть последняя черта.
После двадцатого ноября 1918 г. уже никто больше не верит в возможность переговоров и убеждений.
Погибнув накануне возрождения Русской армии, он берет на себя всю тяжесть искупления, становится тем тревожным призывом, который открывает глаза колеблющимся, указывает пути и способы, зовет к борьбе.
Склоним головы пред его скорбной памятью. (No 172. -- 20 ноября (3 декабря). -- С. 1).
На рысях, с полком текинцев Корнилов, освобожденный приказом Духонина, двинулся к далекому Югу... -- См. в воспоминаниях ген. А. Лукомского:
"Генерал Духонин решил оставаться в Могилеве. И только 18 ноября (1 декабря), получив сведения о движении на Могилев большевистского отряда, он решил выехать в Киев.
Были поданы автомобили и начали на них нагружать более важные и ценные документы и дела; но местный Совет рабочих и солдатских депутатов воспрепятствовал отъезду; дела были частью уничтожены, частью внесены обратно в штаб.
Духонин решил оставаться на своем посту до конца...
Около 12 часов дня 18 ноября (1 декабря), за подписью Духонина, генералу Корнилову была прислана телеграмма, в которой сообщалось, что большевики приближаются к Могилеву и что нам оставаться в Быхове нельзя; что к 6 часам вечера в Быхов будет подан поезд, на котором нам рекомендуется, взяв с собой текинцев, отправиться на Дон.
Когда генерал Корнилов нам сообщил содержание этой телеграммы, я сказал: "Ну, далеко на этом поезде мы не уедем!"
После обсуждения вопроса о том, как лучше поступить, все же было решено этим поездом воспользоваться, взяв с собой и текинцев; затем, переодевшись в поезде в штатское платье, на ближайших же станциях слезть и продолжать путь поодиночке, так как, в противном случае, большевики нас выловили бы из этого поезда.
К 6 часам вечера мы были готовы к отъезду и текинцы пошли к станции на посадку (лошадей, при коноводах, решено было оставить в Могилеве).
Но поезд подан не был, и около 8 часов вечера прибыл к нам в Быхов генерального штаба полковник Кусонский, доложивший, что, так как, по полученным сведениям, отряд Крыленко остановится в Орше, а в Могилев прибудет только делегация с генералом Одинцовым во главе и, следовательно, нам не угрожает никакой непосредственной опасности, то генерал Духонин отложил отправку поезда в Быхов и нам немедленно надлежит оставаться на месте.
Генералы Корнилов и Деникин, в очень резких выражениях, сказали полковнику Кусонскому, что генерал Духонин совершенно не понимает обстановку; что он губит и себя, и нас; что мы в Быхове оставаться больше не можем и не советуем задерживаться в Могилеве генералу Духонину.
Полковник Кусонский уехал на паровозе в Могилев, а генерал Корнилов вызвал нашего коменданта, рассказал ему обстановку и сказал, что нам надо на другой же День, 19 ноября (2 декабря), покинуть Быхов.
Затем отдал распоряжение немедленно вызвать из Могилева оставшийся там один эскадрон Текинского полка, проверить, как подкованы лошади, и быть готовым к выступлению к вечеру 19 ноября (2 декабря).
После этого мы совместно стали обсуждать план дальнейших действий.
Генерал Корнилов сказал, что сделать переход верхом почти в 1500 верст в это время года полку будет трудно; что если мы все пойдем с полком, то это обяжет нас быть с ним до конца.
Генерал Корнилов предложил нам четырем (Деникину, мне. Романовскому и Маркову) отправиться в путь самостоятельно; а он с полком пойдет один" (Архив Русской Революции, издаваемый И. В. Гессеном. Т. 5. -- Берлин, 1922. -- С. 131--132).
В кургузой тройке, смазных сапогах, во втором классе едва ползущего "скорого", уезжал Деникин... -- См. в воспоминаниях ген. А. Лукомского:
Попрощавшись с генералом Корниловым и вручив коменданту документы об освобождении нас из-под ареста, мы отправились на его квартиру.
Там мы переоделись.
Романовский превратился в прапорщика инженерных войск; Марков надел солдатскую форму. Деникин и я переоделись в штатское. Я сбрил усы и бороду. Соответствующие документы и паспорта были приготовлены заранее.
Пожелав друг другу счастливого пути, мы расстались: Романовекий и Марков отправились на вокзал; Деникин остался на квартире коменданта в ожидании вечернего поезда, а я, надев полушубок и темные очки, пошел в город" (Указ. соч. -- С. 132--133).
Романовский Иван Павлович (1877--1920) -- генерал-лейтенант Генштаба; в 1917 г. -- начальник штаба у Корнилова в 8-й армии, затем после 18 июля, когда Корнилов стал Верховным Главнокомандующим, -- генерал-квартирмейстер Генштаба; был арестован как активный участник "Корниловского мятежа"; с декабря
1917 г. начальник строевого отдела штаба Добровольческой армии, в формировании которой после бегства на Дон принимал непосредственное участие, с 2 февраля 1918 г. -- начальник штаба Добровольческой армии, с начала 1919 г. по 16 марта 1920 г. -- начальник штаба Вооруженных сил Юга России; эвакуировался вместе с Деникиным в Константинополь, где был 5 апреля 1920 г. убит в здании русского посольства поручиком М. А. Харузиным.
Остальные быховские узники разбежались, кто куда и кто как изловчился. -- Пв постановлению председателя следственной комиссии по "делу Корнилова" главного военного прокурора Шабловского высшие офицеры, арестованные и содержавшиеся первоначально в Могилеве, были переведены в город Быхов, где заключены в здании бывшего католического монастыря. Среди заключенных были генералы Корнилов, Романовский, Лукомский, Кисляков, член 1-й Государственной Думы Аладьин, капитан Братин, полковник Пронин, полковник Новосильцев, есаул Родионов, капитан Соетс, полковник Раснянский, подполковник Роженко и др. Впоследствии туда же были переведены содержавшиеся в Бердичеве генералы Деникин, Марков, Ванновский, Эрдели, Эльснер и Орлов. После падения Временного правительства по распоряжению Шабловского в течение трех недель (до 18 ноября (1 декабря)) были освобождены все заключенные, кроме генералов Корнилова, Деникина, Лукомского, Романовского и Маркова. Высшие офицеры бежали 19 ноября 1917 г.