— Занятно глаголешь, — Ёж облокотился спиной о кресло. — Да только я не вижу связи, м-м, между смычкой…
— Случкой, — вставил пфенниг Сергей.
— Серый, заткнись! — рявкнул Ёж. — Случкой…, Серый, твою налево, политических боссов. Как я понимаю, они надавали твоему папику по сопатке и чуть не турнули с губернаторского креслица.
— Было дело, но не в этом соль. Мы признаны главной угрозой не потому, что мой папик заступался за сына и слыл одним из возможных преемников, а согласно теории эволюции видов незабвенного Дарвина.
— Как это? — спросил Сергей. Ольга, Света, Ёж и Макс как всегда первыми дотумкали до сути моих логических экзерсисов. Курт врубался чуть позже. Как говорится — трудности перевода, русский для него не родной и ему требовалось осмыслить сказанное. Серёга же просто тормозил.
— Лет пять назад я читал забавную статью. В ней говорилось, что человечество существует до тех пор, пока не появится новый биологический вид, лучше приспособленный к жизни на замшелом шарике с прозаическим названием Земля. В КГБ и в штабах министерства обороны сидят отличные аналитики. Дураки в эти организации не попадают. Умные люди сложили воедино разрозненные факты, придя к выводу, который им очень-очень не понравился.
— И что? — продолжал тупить Сергей.
— Этот вид появился. Это ты — Серый, а когда появляется угроза выживания всего человечества, то все политические дрязги становятся по боку. Понимаешь? Мы — угроза! Охотники — угроза, так как они главные кандидаты на пополнение рядов йома. Политики забыли об одном, — я взял театральную паузу.
Большой знак вопроса прямо-таки нарисовался на лицах всех присутствующих.
— Станция. «Тарелочка» никуда не делась. Генералы побоятся обстреливать её, но ничего им не помешает пальнуть по нам. Пока зелёные человечки обрабатывают Америку, нас загонят в тайгу и накроют тактическим батоном килотонн на пять. Они упустили из виду, или предпочитают не думать, что рекрутом в йома может стать любой.
— И давно ты допёр до сей истины житейской? — спросил Ёж.
— Давно.
— А что ты говорил про невесту?
— То и говорил, вы сами слышали.
— Ты её любишь? — с небольшой толикой ревности спросила Рыся, забираясь ко мне на колени, при этом преданно смотря в глаза. Вряд ли кто-то из ребят решился бы на подобный вопрос, но для ребёнка вопросы такта не писаны.
— Да, Киса.
— А она красивая?
Я кивнул, как будто ты записей не видела.
— Значит, ты на ней женишься?
— Ну-у, — честно говоря, я выпал в осадок. — Если Багира будет не против…
— А ты возьмёшь меня второй женой, когда я вырасту?
Очнулся я от громового гомерического хохота. Ржали все. Ёж съехал с кресла и обеими руками держался за живот. Сергей бился головой об стену, Макс икал, девчонки в два голоса тоненько всхлипывали, видимо смеяться сил у них не осталось, Захарыч жевал сигарету, только Курт недоумённо вращал головой и с глупой улыбкой смотрел то на зависшего, будто древний компьютер босса, то на ржущих, словно лошади, ребят. Что сказать — трудности перевода. Рыся стояла на полу и грозно шипела на всю честную компанию.
— Посмеялись — будет!
— Бер, видел бы ты своё лицо…, — всхлипывая, сказала Ольга. Дом потонул во втором раскате смеха.
Я усадил Рыську на диван рядом с собой.
— Дураки! — обиделась девочка на взрослых.
— Не обращай внимания, — ответил я. — Смех без причины — признак дурачины.
— Дядя Лёша, так ты не ответил. Ты женишься на мне?
Тут уже и Курт присоединился к весёлому табуну лошадей. Отсмеявшись, ребята обратили взоры на меня:
— Когда выходим? — озвучил общий вопрос Сергей.
— Сегодня ночью, ответил я. Со мной пойдут Курт, Тур и Ёж.
— А вот эта звезда, не туда смотришь! Левее, да, правильно — это Вега. А вон там созвездие Персея, — Ёж махнул рукой, показывая куда-то в безбрежность тьмы, усеянной яркими искрами звёзд.
— Ты часом не астролог? — ехидно спросил Тур.
— Нет, — спокойно ответил Ёж, грустно улыбнувшись. — Я так давно не смотрел в небо. Знаете, меня всегда привлекали звёзды. Не в том смысле, что…, я…, — он чуть замялся.
— Хотел бы пощупать их рукой? — подсказал я.
— Да, — наш карманный звездочёт, лёг на спину, подложив руки под голову, и с мечтательной улыбкой, сказал. — Мне всегда было тесно здесь. Всё уже открыто, обследовано, облажено и обгажено, а там мир полный неизвестности, эх. Бер, как думаешь, доживём?