Иннокентий Сергеевич — бессменный дежурный врач, курировавший отделение интенсивной терапии, работавшее на наше управление, только устало покачивал головой и хмурил брови. Старый «эскулап», он, как никто другой, напоминал мне знаменитого профессора Преображенского из не менее знаменитого «Собачьего сердца» Булгакова. Было у кинематографического героя Евгения Евстегнеева и нашего врача множество общих черт характера, в том числе яркая, запоминающаяся язвительность и точность высказываний. Газеты перед обедом он не читал, но просматривая новости в интернете — плевался, в переносном смысле, конечно. Иннокентий Сергеевич, у меня не поднимался язык величать его по фамилии, хотя доктор Смольский звучит совсем неплохо, обладал широчайшими познаниями во многих областях, не ограничиваясь медициной, с ним было приятно беседовать на различные отвлечённые темы. Благодаря мощному аналитическому уму и переполненным палатам больничного комплекса, он делал далеко идущие выводы и ни капли не верил пропаганде из новостных строчек. Иннокентий Сергеевич видел окровавленные мешки с костями, бывшие некогда бойцами оперативных групп, которые привозили на нижний уровень и перестал реагировать на выздоровление вроде бы безнадёжных пациентов. Выводы он держал при себе, но как-то у него проскочила фраза, что охотники типа меня и мне подобных — не люди (таких, как я больше нет, от скромности я не умру). Нелюдями нас назвать нельзя — человека формируют не только руки-ноги и голова, человека формирует мировоззрение, заложенная в черепушку мораль, взаимоотношение к окружающему миру и поведение в социуме. Для умудрённого доктора давно не было секретом, что биологические показатели пациентов миновали рамки не только людей, но и чебадов. Затрудняюсь ответить, делился ли Иннокентий Сергеевич наблюдениями с клевретами из службы внутренней безопасности одной осточертевшей мне конторы, а может, сам подрабатывал в ней (не верю, мне даже думать об этом не хочется), но пока мы находились на излечении, кроме персонала больницы и пары-тройки охранников никого в отделении не было. С другой стороны, конторским ничего не стоило получить доступ к результатам анализов и медицинским картам, о чём я думаю — они имеют прямой выход на лаборатории и результаты с краткими эпикризами и аналитическими справками в первую очередь ложатся на столы заинтересованных лиц, после чего попадают в руки лечащих врачей. Доставать больных своим присутствием им не с руки, для этого есть скрытые камеры видеонаблюдения, чувствительные микрофоны, бесконтактные диагносты, сенсоры и анализаторы запахов и куча других шпионских гаджетов. Доктору Смольскому незачем работать на «контору», он и так под плотным колпаком. Мы тут, как инфузории-туфельки под электронным микроскопом.
— Бер, Бе-ер!?
— А? Что? — я что, уснул за рабочим столом? Немудрено, никакая боевая химия не заменит полноценный сон и два-три дня отдыха, тем более на меня она почти не действует. Я предпочитаю помалкивать и не распространяться, что минут через пятнадцать после инъекций, на спине и груди выступает обильный, с неприятным запахом пот, в мелких капельках которого можно без труда опознать вкалываемый препарат. Не принимает мой «организьм» химию…
— Бер, Лёша, ложись на диван, — сонным голосом сказала Люба, отодвигаясь к спинке оного предмета обстановки и освобождая мне место.
Она права, пока не вызвали на какой-нибудь аврал, стоит покемарить. Я рухнул на освобождённое сердобольной подругой место, моментально вырубившись и забывшись беспокойным сном. И до лампочки, что на бойцах и на мне полная амуниция, спать латы не мешают.
— Бер, Багира! Подъём! Беров, к майору!
Убил бы дежурного, продрав глаза и бросив взгляд на электронное табло, я смачно выругался. Прошло полтора часа, лучше бы не ложился…
Приказав ребятам проверить оружие и пополнить запас аптечки, я помчался на вводную. Спать хотелось неимоверно, когда-нибудь, кто-нибудь уснёт во время боевой операции…
— Бер, приём! — гарнитура проснулась хриплым голос Лаки, командира «единички», на данный момент представляющей из себя сборную солянку, собранную из остатков трёх боевых групп и взвода десантников-чебадов, пятёрик из которых был запакован в супер дорогущие экзоскелетные костюмы. Пройдёт лет десять, научно-производственные центры отточат технологию, доведут цену костюмов до приемлемого уровня, избавятся от слабых мест в их конструкции и тогда закончится время охотников, нас сменят десантники в экзоскелетных «пиджаках с карманами», а пока они играют роль вспомогательных подразделений. Десантура обеспечивала снайперское прикрытие и крупнокалиберную огневую поддержку. На жаргоне охотников армейские группы поддержки кликались «тяжеловесами» или «тяжёлыми». Тяжёлые были ребятами простыми, своими «в доску», но в силу специфики костюмов ощутимо теряли в подвижности, из-за чего становились лёгкой добычей для демонов, если у тех получалось подобраться к ним поближе…