По рассмотрении призовой комиссией бумаг и патентов взятых «Венусом» судов, не имея никакого занятия и будучи свободен от должности, предпринял я объехать Катарскую область и Черногорию. Прибыв, во-первых, в Катаро, ездил оттуда в Доброту, Перасто, Ризано, Персано и Теодо и, возвратившись в Кастель-Ново, провел Страстную неделю в монастыре Савино, в посте, молитве и христианском смирении. На третий день Пасхи с семейством Белодиновича вторично отправился в Катаро, и как в сей областной столице не было ни одного трактира, где бы можно ночевать, то пристал я у вдовы протопопа Петровича, который рекомендован был Белодиновичем. Не могут не похвалиться гостеприимством, усердием и доброжелательством сей почтенной старушки. Принадлежа к фамилии Петровичей, она пользуется уважением, имеет состояние и свой дом и за всем тем живет весьма умеренно и уединенно. У ней нет ни слуг, ни служанок; дочь ее Мария, с которой познакомился я еще прежде в доме кастельновского моего знакомца, отправляла все должности и расторопностью своей удивляла меня более, нежели слуги в английских трактирах: она прибирала комнаты, стряпала на кухне, подавала кофе, успевала к обеду как можно лучше нарядиться и, будучи очень пригожа, находила время уделять мне часть своего внимания. Старушка отменно полюбила меня по одному случаю. Она получила письмо от сына из Смирны и с крайним нетерпением ожидала другого утра, когда на один час приходил работник для услуг, дабы послать его за попом для прочтения ей письма. Возвратясь из замка к обеду, хозяйка моя, по обыкновению матерей, выхваляла мне редкие достоинства своего сына и в доказательство, что он очень учен, подала мне его письмо. Я прочел адрес, старушка, сплеснув руками, с радостью спросила, неужели я грамотный? и когда научился читать по-славянски? Я, не противореча в первом, развернув, прочел ей письмо, в котором, кроме нескольких слов, почти ничего не понял. На другой день пригласила она на скромный ужин всех своих знакомых и со слезами на глазах представляла меня каждому, уверяя, что я великий человек и даже знаю грамоте!
Добрая моя хозяйка доставила мне случай побывать в Черной горе. Отец Спиридоний, прихода ее священник, сыскал мне проводника, и я по данным мне наставлениям спешил сделать маленькие приуготовления. Взял с собой фунтов десять пороху, купил кремней, бисеру, стаканов и рюмок синего стекла и несколько кусков сахару положил в карман, дабы сими безделушками дарить в знак памяти тех хозяев, у коих буду ночевать. В продолжение моих сборов митрополит приехал в город, я за долг почел просить его соизволения. Его Высокопреосвященство охотно согласился на мое желание, убеждал иметь снисхождение к обычаям народа, всем сердцем и душой любящего русских (собственные его слова). Приказал одному витязю из своей гвардии, ростом почти в сажень, провожать меня всюду, куда бы я ни пожелал, и. отпуская меня, уверил, что я буду принят с усердием и должным уважением. Первый проводник мой не хотел уступить чести охранять меня митрополитскому; они долго спорили, сердились и не знаю, как успел помирить их отец Спиридоний.