В 1962 году после почти полувекового отсутствия И. Ф. Стравинский приехал на родину. Этому посвящена вторая часть моей заметки.
Стравинский в СССР
В 1962 году Стравинский посетил СССР. Именно тогда произнес он знаменательные слова:
У человека одно место рождения, одна родина — и место рождения является главным фактором его жизни.
Формально пригласил в Советский Союз Игоря Федоровича первый секретарь Союза композиторов Т. Н. Хренников. Он, прежде усиленно лоббировавший запрет в СССР музыки Стравинского, в 1958 году добился отмены партийного постановления 1948 года, заклеймившего «формализм в музыке», а, следовательно, и творчество Стравинского.
Но конечно, решение о приезде композитора не могло быть принято без одобрения высших властей.
Признания эмиграции прежде бывали посмертными — так, с конца 50-х в СССР стал классиком Иван Бунин, умерший в Париже в 1953 году. Бывали «прощенческими» — когда, раскаявшись в ошибочном «непонимании революции», навсегда вернулись «красный граф» Алексей Толстой, Прокофьев или Вертинский. Но визит знаменитого эмигранта, который, приехав, здесь не останется, а вернется в свою заграничную (то есть белогвардейскую) Россию, — такое случилось впервые.
Конечно, в 1962 году русского «интуриста» в лагерь бы не отправили. Но кто-то сам не захотел бы съездить, — для Набокова, например, было бы немыслимо оказаться не в Петербурге, а в Ленинграде. Кого-то— скажем, все еще здравствовавшего Керенского, в СССР наверняка бы не пустили. Возможно, извинительным для Стравинского обстоятельством был его отъезд из России еще до революции.
Визит Стравинского широко освещался советскими средствами массовой информации.
Его принимали первые лица государства, включая Н. С. Хрущева
Стравинский и министр культуры СССР Е. А. Фурцева
Концерты Стравинского состоялись в Москве и Ленинграде. Перед одним из них, в легендарном Большом зале Ленинградской филармонии, Игорь Федорович произнес трогательную речь. (Поражает чистый, правильный русский язык, который композитор сумел сохранить после почти 70 лет отсутствия на родине).
Вот эта краткая речь.
Я хочу вам кое-что сказать. 68 лет тому назад я вон в том углу сидел с моей матерью и слушал концерт Чайковского, которым дирижировал Направник. Это было через две недели после смерти Чайковского, которую я очень хорошо помню. И дирижировал Направник той же самой программой, которой дирижировал Петр Ильич за две недели до своей смерти. Это был очень памятный для меня концерт. Тогда я в первый раз был в этом зале. А сегодня я в первый раз в этом зале сам дирижирую, и это для меня большущий праздник. Вот о чем я вам хотел поведать.
На концертах, прошедших с грандиозным успехом, исполнялись сюиты из балетов «Петрушка» и «Весна священная» и несколько вполне традиционных более поздних вещей. Но и они были для советских оркестров непривычны — отмечая промахи исполнителей, Стравинский напишет: «Как мало еще знают эту музыку в Советском Союзе».
Когда эксцентричный Стравинский на концерте в Москве устал кланяться, а аплодисментам не было конца, он вышел на сцену в пальто с целью показать, что пора оканчивать концерт. В пальто он и продирижировал своей оркестровой обработкой песни «Эй, ухнем». Устроители визита не знали, что Стравинский ее сделал в 1917 году, участвуя в объявленном Временным правительством конкурсе на новый гимн России.
Несмотря на то, что результаты уговоров были известны наперед почти наверняка, композитора всё же уговаривали остаться в СССР. Принимая его, Хрущев предложил ему просторную квартиру в центре Москвы и намекнул на ряд привилегий, который тот получит, если решит остаться на родине. Он даже предложил Стравинскому получить назад родовое имение.
Но Стравинский обосновывал свой отказ неприятием советской цензуры и неясностью своей дальнейшей судьбы в случае смены власти.
Одним из главных уговаривающих был Тихон Хренников. Он, однако, получил от Стравинского точный ответ, какова причина его отказа. Хренников повез Игоря Федоровича в дом творчества композиторов в Рузе, чтобы продемонстрировать как замечательно живут и творят советские композиторы. Походили, посмотрели. В какой-то момент Хренников прочувствованно сказал:
— Игорь Федорович, оставайтесь в Советском Союзе!
— Я подумаю, — вежливо ответил Стравинский