Ее репертуар исключительно нестандартен. Она возродила к жизни оперные арии Вивальди, как метко говорили, «изменила Моцарту с Сальери», записав целый альбом его арий. Но и у Моцарта Чечилия поет не три-четыре самых известных оперы, а «Милосердие Тита» и «Идоменей», а в опере «Так поступают все женщины» она спела по очереди все сопрановые партии — Дорабеллы, Деспины и Фиордилиджи, создав незабываемые образы совершенно не похожих друг на друга героинь. Она постоянно в поиске новых, неизвестных произведений. Интересным замечанием по этому поводу поделилась со мной Л.В. Кириллина, которая, несмотря на свое звучное имя, с трудом проникла в архив Мариинского театра: абсолютный монарх Гергиев никого не пускает туда. Но Чечилию Бартоли, правда, пустил. Среди архивных находок Бартоли есть две особенно интересные: «Нина» — опера композитора Паизиелло и «Семеле» Марина Мереса.
Одну особенность искусства Ч.Бартоли подмечает американская писательница и психолог Ким Чернин в книге "Чечилия Бартоли. Объяснение в любви".
Чечилию Бартоли даже неловко называть певицей. Она отрицает всё, чем гордятся певцы: форсирование голоса, от которого должны дрожать хрустальные подвески на люстрах, эффектные позы, бесконечно длинные ноты (ферматы). Она вся в движении, вся переливается и искрится, музыкальная ткань трепещет».
И еще одно качество Чечилии Бартоли: она невероятная труженица. Еще мать научила ее постоянно прислушив аться к внутреннему «музыкальному инструменту», ежедневно работая над его «настройкой». Правда, когда Чечилия поет, этот труд внешне не заметен. Она все делает легко и непринужденно, она подвижна, как ртуть. Ее эмоциональность и темперамент — предмет зависти подруг по оперному цеху.
По словам М. Л. Ростроповича:
Эта женщина — о! где мои пятьдесят лет? Звуки ее голоса сводят с ума! У нее фантастическая виртуозность и магнетизм Консуэло.
В «Севильском цирюльнике» композитор демонстрирует и великолепное мастерство ансамблей. Можно вспомнить в этой связи слова, которые позднее скажет Ж.Оффенбах: «На музыку положены ситуации». По сложности и разнообразию применения ансамбля трудно найти что-то равное финалу I акта.
Россини щедро использовал в музыке народную песенную и танцевальную мелодику, жанрово-бытовые формы. Опера богата ритмами танца — от сальтареллы до вальса. В финале проходит даже мелодия русской народной песни «Ах, зачем было огород городить»
Гениальная музыка «Севильского цирюльника» открыла новые пути в истории жанра, в ней сочетаются дерзкая буффонада, лирика, драматизм, искрящееся веселье и сатира. На место масок старой оперы пришли живые люди. О Россини заговорил весь мир. 
«Севильский цирюльник» распространил славу композитора за пределы Италии. Своим кипучим весельем, искрящимся остроумием, пенящейся страстью стиль оперы освежил искусство Европы. «Мой „Цирюльник“ с каждым днем пользуется все большим успехом, — писал Россини, — и даже к самым заядлым противникам новой школы он сумел так подлизнуться, что они против своей воли начинают все сильнее любить этого ловкого парня». Особенной поддержкой опера Россини пользовалась у европейской художественной и научной интеллигенции. Под обаянием россиниевской музыки находились Делакруа и Бальзак, Мюссе и Гегель, Бетховен, Шуберт, Глинка. И даже К. М. Вебер и Г. Берлиоз, бывшие оппонентами Россини, не сомневались в его гениальности. «После смерти Наполеона нашелся еще один человек, о котором все время толкуют повсюду: в Москве и Неаполе, в Лондоне и Вене, в Париже и Калькутте», — так писал о Россини Стендаль.
В 1821 году Россини женился на Изабелле Кольбран, великолепной певице (и, конечно, меццо, к которым композитор испытывал особое расположение) — ей Россини поручил главную роль в прошедшей с блеском в Неаполе своей новой опере-seria "Елизавета, королева Англии". Это творение явилось значительным новшеством — здесь Россини впервые сопроводил все речитативы звучанием оркестра вместо клавесина, усилив тем самым сквозное музыкальное развитие. 
Изабелла Кольбран
Постепенно композитор вообще теряет интерес к onepe-buffa. Вскоре за "Цирюльником" еще последовала замечательная «Золушка». Но появившаяся в 1817 г. «Сорока-воровка» уже выходит за пределы комедийного жанра: это музыкально-бытовая реалистическая драма.