С «вертушкой» связан один из самых известных приколов Никиты Богословского. Я уже посвящал ему небольшой пост, и знаю, что многие принимают его жесткие шутки с большим неодобрением. Но, что же делать, Никита Владимирович был таким, как был, еще тогда, когда никто не слышал ни о «пранке», ни о «реалити-шоу», да и слово «хэппенинг» еще не вошло в оборот. Действительно, ему боялись попасть на зуб, его веселье носило гомерический характер. Он, как говорили, «возвел розыгрыш на высоту искусства в психушке». Но в то же время его шутки и розыгрыши переходили из уст в уста и раскрашивали серый регламент бытия.
В 1970 годы Бюро пропаганды советской музыки проводило очередные творческие вечера советских композиторов. Богословский работал в паре с Сигизмундом Кацем. Во время переезда они встретились, обменялись парой фраз, Никита сказал, что принимают очень радушно. Кац, воодушевленный, начинает на новой точке второе отделение.
— Здравствуйте, я композитор Сигизмунд Кац.
Сдержанный хохоток. Кац продолжает:
— Ну, как положено, надо немного рассказать о своей биографии. Так получилось, что я появился на свет в Вене, где мои родители были в командировке.
Голос из зала подсказывает: «А Вена — город музыкальный». Зрители смеются уже в голос. Кац недоумевает, откуда у сельских зрителей такая эрудиция? Но продолжает. Одновременно, садясь за рояль, проверяет гульфик (над чем-то ведь смеются!)
— Ну, чтобы не быть голословным, напомню вам свою песню, которую вы все знаете.
Голос из зала: "Шумел сурово брянский лес!". Кац польщен, но смех все пуще.
— Я аккомпанировал еще Маяковскому.
Публика уже рыдает и лезет от хохота под стулья. Директор клуба вскакивает на сцену с воплем "Аферист!"
Ну, вы уже догадались. Все это, представившись Кацем, уже проговорил в 1-м отделении Никита.
Справедливости ради надо сказать, что Богословский и Кац были приятелями (они даже написали совместно оперетту «Южная ночь») и вскоре уладили это дело за дружеским столом. Правда, Никита Владимирович поплатился за свою проделку 6-месячным исключением из Союза композиторов.
Провокация
Во времена Советского Союза была такая милая организация — Госконцерт.
Тогда ни один артист не имел права договариваться о своих гастролях, или даже одиночных концертах, напрямую. Все это делало за него государство. Внутренними гастролями ведали Москонцерт, Ленконцерт, Росконцерт, Укрконцерт и т. д. А Госконцерт ведал зарубежными гастролями. Организация гастролей помимо этих ведомств считалась контрабандой и жестоко преследовалась.
Правила, по которым гастроли организовывал Госконцерт, были такими. Все гонорары в валюте, иногда очень высокие, отбирало государство. А взамен Госконцерт расчитывал музыканта в рублях по присвоенной тому разовой концертной ставке плюс выдавал ему грошовые валютные суточные (оплату проезда обычно брали на себя импрессарио или принимающие организации). Кстати, призовые деньги за победы в международных конкурсах тоже полностью изымались (так же поступали и со спортсменами). Никто, конечно, против этого не восставал. Сама по себе поездка за кордон считалась тогда большим бонусом, кроме того, те 100 — 120 рублей, а иногда и больше, за концерт, что были положены лучшим музыкантам, равнялись месячной зарплате, например, рядового инженера. Это позволяло наиболее бессовестным чиновникам Госконцерта даже составлять для тех, кого они посылают за границу, списки: что им привезти оттуда.
Одна моя знакомая, блестящая пианистка, победительница нескольких международных конкурсов, рассказала мне такую историю.
Во время гастролей по Австралии ее импрессарио, кстати, большой поклонник ее творчества, обратился к Ирине с предложением. Он сказал: "Ирина, Вы слишком скромно одеты. Я позабочусь о небольшом перерыве в Ваших гастролях и повезу Вас по магазинам. Я знаю, где можно купить красивые модные вещи. Кроме того, Вы так много занимаетесь и концертируете, что Вам необходимо сделать перерыв — шопинг ведь всегда приятен для женщины и очень успокаивает".
Моя знакомая отговаривалась как могла. Она говорила ему, что вовсе не заботится о своей внешности, что равнодушна к одежде и прочую ерунду. Но импрессарио продолжал настаивать, говоря: "То, как Вы одеты, совсем не соответствует Вашему статусу. А о средствах не стоит беспокоиться, ведь за гастроли Вы получите очень хорошие деньги".