Между тремя и четырьмя часами утра меня вызвали к передовому караулу у ворот. Тут я увидел Ушакова, нашего полкового адъютанта.
— Откуда вы? Вы не ночевали в казарме? — спросил я его.
— Я из Михайловского замка.
— А что там делается?
— Император Павел умер и Александр провозглашен Императором.
— Молчите! — отвечал я и тотчас повел его к генералу, отпустив поставленный мною караул.
Мы вошли в гостиную, которая была рядом со спальнею. Я довольно громко крикнул:
— Генерал, генерал, Александр Петрович!
Жена его проснулась и спросила:
— Кто там?
— Полковник Саблуков, сударыня.
— А, хорошо, — и она разбудила своего мужа. Его Превосходительство надел халат и туфли и вышел в ночном колпаке, протирая себе глаза, еще полусонный.
— В чем дело? — спросил он.
— Вот, Ваше Превосходительство, адъютант, он только что из дворца и все вам скажет…
— Что же, сударь, случилось? — обратился он к Ушакову.
— Его Величество Государь Император скончался: он умер от удара…
— Что такое, сударь? Как смеете вы это говорить! — воскликнул генерал.
— Он действительно умер, — сказал Ушаков. — Великий Князь вступил на престол, и Военный губернатор передал мне приказ, чтобы ваше превосходительство немедленно привели полк к присяге Императору Александру.
Он сказал нам тоже, что Михайловский замок окружен войсками и что Александр, с женою Елизаветой, переехал в Зимний дворец под прикрытием Кавалергардов, которыми предводительствовал сам Уваров.
Убедившись в справедливости сообщенного известия, генерал Тормасов сказал мне по-французски:
— Eh bien, mon cher Colonel, faites sortir le régiment, preparez le prêtre et l’Evangile et réglez tout cela. Je m’habillerai et je descendrai tout de suite.
Ушаков, в заключение, прибавил, что генерал Беннигсен был оставлен комендантом Михайловского замка.
12-го марта, между четырьмя и пятью часами утра, когда только что начинало светать, весь полк был выстроен, в пешем строю, на дворе казарм. Отец Иван, наш полковой священник, вынес крест и евангелие на аналое и поставил его перед полком. Генерал Тормасов громко объявил о том, что случилось: что Император Павел скончался от апоплексического удара и что Александр I вступил на престол. Затем он велел приступить к присяге. Речь эта произвела мало впечатления на солдат: они не ответили на нее криками «ура! как он того ожидал. Он затем пожелал, чтобы я, в качестве дежурного полковника, поговорил с солдатами. Я начал с лейб-эскадрона, в котором я служил столько лет, что знал в лицо каждого рядового. На правом фланге стоял рядовой Григорий Иванов, примерный солдат, статный и высокого роста. Я сказал ему:
— Ты слышал, что случилось?
— Точно так.
— Присягнете вы теперь Александру?
— Ваше Высокоблагородие, — ответил он, — видели ли вы. Императора Павла, действительно, мертвым?
— Нет, — ответил я.
— Не чудно ли было бы, — сказал Григорий Иванов, — если бы мы присягнули Александру, пока Павел еще жив?
— Конечно, — ответил я.
Тут Тормасов шепотом сказал мне по-французски:
— Cela est mal, arrangez cela.
Тогда я обратился к генералу и громко, по-русски, сказал ему:
— Позвольте мне заметить, Ваше превосходительство, что мы приступаем — к присяге не по уставу: присяга никогда не приносится без штандартов; — тут я шепнул ему по-французски, чтобы он приказал мне послать за ними. Генерал сказал громко:
— Вы совершенно правы, полковник, пошлите за штандартами.
Я скомандовал первому взводу сесть на лошадей и велел взводному командиру, корнету Филатьеву, непременно показать солдатам Императора Павла, живого или мертвого.
Когда они прибыли во дворец, генерал Беннигсен, в качестве коменданта дворца, велел им принять штандарты, но корнет Филатьев заметил ему, что необходимо прежде показать солдатам покойника. Тогда Беннигсен воскликнул — «Mais c’est impossible, il est abimé, fracassé, on est actuellement à le peindre et à l’arranger»!