На асфальте под окнами разбросаны обломки цветной пластмассы. Угадываются части маленькой кабины, кузова, колеса, кругом мелкие осколочки яркого стекла. Наверное, ребёнок вышвырнул пару своих машинок в окно, а всё равно похоже на игрушечную автокатастрофу. Но сознание всё время заменяет её на «детскую», и очень страшно.
В метро везли таксу в длинном саквояже коричневой кожи, как в вечернем наряде.
Заметила жёлтые листья по краю дорожки сквера, обрадовалась, что скоро осень. Она нравится мне как завершение всякого праздника, ни начала, ни середины которого я не люблю. Мне приятнее всего первая чашка чая после большого застолья.
В отпуске мои руки отлично загорели, покрылись приятной матовой бронзой. Поймала себя на том, что не могу отвести взгляд от своей руки, начиная со сгиба в локте до запястья. Потом поняла, что эта часть очень похожа на зажаренную куриную ножку, а я на диете.
В метро у турникетов я всегда размышляю о том, все ли родители, когда их детям от семи до восьми лет, обманывают контролеров.
В вагон зашел мужчина с сидением для унитаза в руках. Оно было розовое, мягкое, вышитое райскими птицами. Было видно, что хозяин стесняется и жалеет, что не спрятал круг в какой-нибудь пакет. Я очень хотела, чтобы он положил его на освободившееся место и сел сверху. И чтобы потом вошла очень-очень старенькая бабушка.
Опытным путем выяснено, что пододеяльник лучше подходит на роль простыни, чем сама простынь. Его можно не стирать 4 раза.
На кассе мужчина пробил мыло, бритву и две бутылки коньяка. Чист, брит и пьян.
Поезд остановился в туннеле. Стало жарко и противно. Машинист объявил о задержке по техническим причинам, а стоящий рядом мужик тут же парировал: «Да пошел ты!»
Не ругался, подгонял.
Объявление: «Семья без детей и животных ищет квартиру». Жалко их нестерпимо, хочется помочь.
Видела рекламу польских пельменей. На картинке изображена дымящаяся чашка, в ней уже плавает несколько пельменей, а один висит над ней на веревочке, как чайный пакетик. Хочется спасти его от самоубийства, затейник решил утопиться через повешение.
Когда собеседник плох, но деться некуда и приходится вести долгие пустые, душные разговоры, ты похож на голодную белку, разбирающую пустые скорлупки.
На входе в супермаркет раздавали жвачки и презервативы. — О, резинки: жевательная и желательная, — радуется Серёжа.
В первый день загородом всё кажется недружелюбным. Купола палаток — ожоговые волдыри, их колышущиеся стенки так и хочется проткнуть. Ночное небо — изъеденное молью черное платье напросвет, облака плывут подгорелыми безе, у сосен искривление позвоночника, а у березовых веток артрит.
Жить без цивилизации можно только вокруг костра. От него и тепло, и свет, а самое главное — он уничтожитель всякого мусора. За несколько дней привыкаешь к этому универсальному жерлу, и потом его довольно ощутимо не хватает. Первое время так и вовсе тянет жечь всё, что только может сойти за мусор, чтобы только посмотреть, как же оно будет бесследно исчезать. Видимо, не только Богом-творцом хочется быть, но и наоборот.
На досках «Разыскивается» возле милиции в Муроме листки только с русскими лицами, что совсем выбивает из колеи. Родные такие, свои морды. Как предательство.
В Муроме ездит ржавая безбожно громыхающая мусорная машина.
На ней написано «Подарим городу доброе утро!». Ещё встретился плакат «Спорт — это не предмет роскоши, его отсутствие ничем возместить нельзя».
По улице шли беременная девушка и её спутник, обнимающий большой арбуз. Объемы настоящего и фальшивого животов были так похожи, что я решила, будто бы парень из солидарности ходит так всё время, не покладая рук.
Юля рассказывает про коня, на котором ей довелось прокатиться:
— Он так плавно меня вёз, так бережно, что даже на галопе можно было пить чай! Это как… как…
— Иномарка, — вздыхает понимающе Серёжа.
Аня пересказывала байку о рыбаке, который купил живых карпов, выпустил их в ванну, а ночью не мог уснуть, всё думал, будут ли они там клевать. Встал с постели, набросил штормовку и пошел проверять. Жена проснулась и вызвала скорую помощь.
На крышке банки с соком была изображена румяная молодка, под её грудью было написано «ПОМИДОРЬЕ», а сок между тем был яблочный!