У меня сложилось впечатление, что у Фарида разработан невероятный стратегический план, следуя которому он обязательно добьется своего. Мне стало не по себе.
Что это за моровое поветрие такое: стремление народов к независимости и самостоятельности? Сколько надо пролить на земле крови, чтобы утряслись границы, и все, кому хочется, добились суверенности? Взять, да и поделить Землю на всех людей поровну. Каждому по куску океана, каждому по гектару пустыни. А пользоваться вместе… Глупости! Рассуждаю, как Клим Чугункин из фильма, который я недавно смотрел.
Тем временем грузины расположились возле своего автомобиля, двое из них разделись и побежали купаться. Было очень жарко.
– Фарид, так ты мне толком расскажи, что здесь должно произойти…
– С моря ожидается катер. На нем – оружие. Автоматы и большое количество патронов. Грузины пронюхали. В принципе, эти ребята просто близки к тем кругам из милиции, которая состоит в основном из грузин. Это, так сказать, грузинские патриоты-империалисты. Вот и сейчас они на чисто общественных началах попытаются нам помешать. Мои ребята подъедут на своих машинах через полчаса, максимум через час. За нами сейчас ведут наблюдение, нас по возможности подстрахуют. Нам надо делать вид, что мы просто отдыхаем.
От машины грузин отделился человек и пошел в нашем направлении. Говорю Фариду:
– Кто-то идет.
Лицо Фарида принимает некрасивое, хищное выражение. К нам подходит грузин, сухощавый и сутулый. Но рослый.
– Фарид, ты опять задумал нехорошее. Мы тебя уже предупреждали, что если ты будешь…
– Уходи отсюда, Гивия, – глаза у Фарида суживаются. Кулаки сжимаются. Откуда у человека такая способность ненавидеть?
Гивия ушел.
Фарид достал бинокль и скрытно, спрятавшись за автомобилем, стал наблюдать за морем. Неожиданно он сообщил:
– Катер приближается. Тебе следует плыть туда. Предупредить. А я попытаюсь отбиться от этих…
Я молча разделся и с разгона плюхнулся в море. Вода приятно обожгла тело, а через несколько минут я почувствовал, что она необычайно теплая. Море было вроде бы спокойным, но легкий ветерок уже начинал дуть с суши, и небольшие волны колыхали меня. Я радовался возможности искупаться и начал нырять, чтобы ввести в заблуждение грузин и беспрепятственно заплыть как можно дальше в открытое море.
Я плыл и плыл, не спеша отдаваясь волнам, наслаждаясь морем и солнцем. Когда я устал и перевернулся на спину, чтобы посмотреть на Фарида, то увидел еще один «жигуленок», который подкатил к моему товарищу. Из автомобиля вышел человек, «посовещался» с Фаридом, а затем уехал. Грузины уже не купались, а одевшись, стояли у своей машины и курили: в прозрачном воздухе был виден дым.
Я перевернулся в воде и поплыл дальше, изредка поглядывая вперед, чтобы увидеть катер. За мной увязалась чайка, которая черненьким глазком всматривалась в меня. Интересно, за кого чайки – за грузин или за абхазцев? Наверное, им все равно.
Наконец, я увидел катер и помахал из воды рукой, чтобы меня могли заметить. Катер прекратил движение и встал боком. Я подплывал ближе.
И тут я увидел, что на борту катера находится Цейба. Он стоял с автоматом на плече, смотрел на меня, и на его лице не отображалось ровным счетом ничего. Я еще раз дружественно помахал рукой.
Все остальные абхазцы, которые находились на палубе, уже поснимали и попрятали оружие. Цейба продолжал стоять с каменным лицом. К нему подошел плотный человек и что-то сказал, но Цейба не шелохнулся.
И тут случилось непредвиденное. Цейба резко сорвал с плеча «АКС» и, не целясь, начал строчить по мне. Пули подняли фонтанчики брызг. Из ствола автомата вылетали тугие облачка пороховых газов, к стрелявшему бросилось несколько человек, но Цейба оттолкнул их и, поняв, что расстрелять меня, не прицеливаясь, не удастся, вскинул автомат к глазам.
Я сделал глубокий вдох и нырнул под воду. Под водой я развернулся и пошел влево. Я уже достаточно устал и не намеревался уходить от катера, тем более, что если они меня захотят убить, то элементарно догонят в открытом море. Когда я вынырнул, из катера по мне снова раздалось гулкое автоматное буханье.
– Я от Фарида! – захлебываясь, закричал я.
– Дорогой! – неожиданно закричал Цейба. – Неужели ты думал, что я хочу тебя убить? Дорогой…
– Тогда ты дурак, козел и гад! – я был возмущен до глубины души.
– Дурака я прощаю, у вас, русских, принято называть один другого дураками, а вот за козла ты у меня получишь!
Совершенно голый и беззащитный, в открытом море – я был вынужден вести борьбу с человеком, который хотел отомстить за обиду из-за девушки.
Автоматная очередь вспенила воду прямо перед носом. Я видел, как пули в воде теряют скорость и уходят на дно, в мрачную глубину Черного моря. Если этот идиот ошибется и поднимет ствол автомата хотя бы на сантиметр выше, мне конец. Он достанет меня.
Наконец, у Цейбы вырвали автомат.
Меня выволокли за руки на палубу катера. Я весь дрожал: то ли от холода, то ли от того, что в очередной раз побывал перед лицом смерти. А может, я дрожал потому, что никак не мог отомстить Цейбе.
Лицо Цейбы было неподвижным. Оно ничего не выражало, как будто ничего и не случилось.
Меня укутали одеялом, сунули стакан с коньяком.
– Нельзя было стрелять! На берегу грузины! Сейчас подъедет милиция! – остервенело заорал я и залпом выпил коньяк, словно это была субстанция Цейбы и я намеревался эту субстанцию переварить собственной соляной кислотой в желудке.
Собравшиеся наверху переглянулись.
– Фарид сказал, что уходить в море нельзя. Только сегодня и сейчас оружие надо доставить к берегу. Будет бой, – докладывал я.
– Что же, подготовиться к бою! А ты, – обратился старший к Цейбе, – оружия не получишь.
Тем временем катер приблизился к берегу. На берегу можно было различить следующее. Возле «жигулей» грузин стоит милицейский «уазик» и суетятся люди. Возле автомобиля Фарида никого по-прежнему не было.
Милиция цепью начала разбегаться вдоль побережья. Катер немного свернул, подошел поближе к «нашей» машине; милиционеры, вооруженные автоматами, тоже сместились к Фариду.
Нас на катере было пять человек, включая меня и Цейбу. На берегу мы насчитали больше десяти человек. У них были, кажется, пять автоматов.
Неожиданно к Фариду подъехала автомашина, а за ней еще одна.
И тут раздался первый выстрел. Стрелял Фарид. Стрелял по автоматчикам. Один из автоматчиков схватился за живот и упал. «Началось», – подумал я и, выхватив из рук одного из близко стоявших абхазцев автомат, прицелился и выпустил очередь.
Очередь пришлась как нельзя более кстати. Из-за внушительного расстояния я никого не подстрелил, но автоматчики залегли и обрушили шквал огня из автоматов по машине Фарида. Она задымилась и неожиданно ярко вспыхнула. Фарид выстрелил из ружья еще раз и перебежал за другую автомашину.
– Вот сволочи, что делают! – сказал плотный абхазец, – Грузины автомашину подожгли.
Началась беспорядочная пальба. Катер мчался к берегу, с каждой минутой создавая угрозу милиции. Мне принесли автомат. Цейба тоже вооружился, подмигнув мне с прежним каменным выражением на лице. Грузины перенесли огонь на катер. Пули защелкали об обшивку, один из абхазцев екнул и свалился на палубу.
Я «поливал» короткими очередями не давал поднять головы стрелявшим с берега. Можно было уже десять раз окопаться, нагрести кучу песка перед собой, но милиционеры палили по нам с колен, представляя собой отличные мишени.
Катер во всю свою мощь своего двигателя мчал к берегу, и, наконец, милиция не выдержала и побежала, оставив на песке пляжа четыре неподвижных тела.
– Нельзя, не стрелять! – закричал плотный абхазец. – Пусть уходят, мы не хотим их смерти. Мы хотим, чтобы они ушли.
Тем временем с шоссе съехали еще два «жигуленка». Фарид в пылу атаки продолжал стрелять из ружья, очевидно, пытаясь поджечь автомобиль грузин. Но грузины вскочили в свои «жигули» и, отчаянно буксуя в пляжном песке, уже выруливали на шоссе. Вскоре их след простыл.
Абхазцы начали радостно кричать, вскидывая вверх оружие, а Цейба очередь за очередью салютовал в небо…