«Ранее чем на других морских бассейнах здесь (на Черноморье. — Ред.) были начаты и успешно развивались многие направления океанографии и морской гидробиологии, зародились комплексное понимание природы моря и диалектическое толкование сложных физических и биологических процессов... широкие исследования количественного развития жизни... капитальные исследования по гидрохимии и донным осадкам... разработка методики изучения динамики численности пелагических рыб и составления промысловых прогнозов... впервые был поднят вопрос о продуктивности открытых вод и использовании их ресурсов... первая крупная установка для непрерывного наблюдения за ходом в море ряда физических процессов».
При этом в постановлении особо выделялись «...плодотворные исследования по физике и геологии Черного моря... комплексные синхронные съемки и систематические специальные съемки... укрепление теоретических основ рыбохозяйственных исследований... исследования по структуре пелагического сообщества, первичной продукции и динамике численности планктона, его сезонного распределения и причин, обусловливающих колебания его биомассы... изучение закономерностей распределения и путей миграции промысловых рыб... изучение биологии размножения рыб, влияния факторов среды на эффективность нереста и характер элиминации на разных этапах развития... установление взаимоотношений численности планктофагов и хищных рыб Черного моря... проведение широких исследований бентоса моря... исследования по распределению и запасам макрофитов... развертывание исследований по новым направлениям, как-то: экологической физиологии, биохимии морских организмов, микробиологии, радиобиологии, функциональной морфологии, микроэлементам, органическому веществу в морской воде и пр... внедрение в биологические исследования методов физики, химии и математики».
В то же время конференция указала, что, «несмотря на то что накоплен обширный фактический материал, работ, обобщающих результаты исследований по отдельным частным вопросам, еще недостаточно, что затрудняет целеустремленное планирование дальнейших исследований». При этом рекомендовалось «расширить и углубить исследования, связанные с освоением недоиспользуемых ресурсов Черного моря (водоросли, морские травы, беспозвоночные и др.)... углубить теоретическую разработку вопросов акклиматизации новых промысловых (или кормовых для них) организмов... установить степень влияния ведущих биотических и абиотических факторов на состояние кормовой базы рыб — изучить степень ее использования и определить потенциальные возможности увеличения продуктивности водоемов... изучить закономерности роста рыб и темпы пополнения на основе физиологических и экологических исследований, влияние естественной смертности и промысла на динамику численности стада рыб, поведение рыб в целях разработки бессетевых способов лова... расширить научно-исследовательскую работу в изучении обрастаний и бионики... развивать комплексные исследования гидробиологического, физиологического, биохимического, микробиологического, радиобиологического, ихтиологического, а также промыслового профиля». В постановлении подчеркивалось большое научное, учебное и практическое значение подготовленного нами к печати «Определителя фауны Черного и Азовского морей».
В январе 1963 г. мы отметили 90-летие основания Севастопольской биологической станции. Дата эта, по официальным правилам, не является юбилейной для учреждений. Но нам казалось, что умолчать о ней было бы неправильно. На торжество съехалось много народа, состоялись интересные доклады. Станция получила сотни приветствий из разных мест. Я прочитал доклад, опубликованный несколько позже. К публикации прилагалась обширная библиография работ наших сотрудников за послевоенные годы — их оказалось более 500. И. И. Пузанов выступил с интересными воспоминаниями о своих посещениях станции; здесь он работал еще студентом в 1907 г. и плавал с С. А. Зерновым на «Меотиде», а потом бывал на станции почти ежегодно.
К этому моменту Севастопольская биологическая станция была преобразована в Институт биологии южных морей. В состав института включили Карадагскую и Одесскую биологические станции. Таким образом, мы получили непосредственный выход и к открытому морю и к его мелководной, сильно опресненной северо-восточной части.
За всеми этими событиями как-то незаметно подкрались мои 70 лет. Годы уходили неумолимо. Но так же неумолимо росли тревоги и заботы о родной мне Севастопольской станции, возведенной теперь уже в ранг института. Об этом я попытался сказать в выступлении на заседании, организованном по случаю моего 70-летия. Приведу несколько выдержек: