Головин заржал так, что я аж вздрогнул. Он прям хохотал. Одну руку прижал к щеке, а второй ткнул в мою сторону телефоном, типа, видали чудака? Продолжая ржать, он положил трубку на стол и утер выступившие слезы. При этом собрал лоб складками, а уголки рта опустил вниз, все еще чуть подвывая от смеха, как Де Ниро. Очень, кстати, был похож. Того и гляди, направит на меня кривой указательный палец и с коварной улыбкой скажет: «Ты! Нет, ну ты хоро-о-ош!»
- Я прошу эти слова занести в протокол, - отдуваясь, велел он, почему-то, чучелу с подносом, - находясь в аномальной зоне, в период крайне высокой ее активности, Волков сперва привлек внимание всех обитателей, а потом громко выразил крайнюю степень негодования, пригрозив охально изобидеть всю их родню по женской линии до смерти. А-а-а, ну ты даешь, Волков, - и он снова зашелся хохотом, только что не икая, - Хорошо хоть, ох, что берегиню тамошнюю гулящей женщиной не назвать ума хватило! Ну ты и ка-а-адр, Дима!
- Ты серьезно сейчас? Проржался, можешь нормально говорить? - во мне снова прорезался тот скучно-равнодушный тон. Артем, среагировав на него, мгновенно подобрался.
- Игра как называется? «Фантастическое допущение». Так что тут у нас все несерьезно. Но давай продолжать, - мало кто умеет так быстро восстанавливаться. Передо мной снова сидел прежний гранитный Головин с характерным прищуром, - тебя довели до крайней засеки, а потом ты почувствовал недомогание. Вместо того, чтобы утопиться, броситься на острый обломок дерева, сломать ноги и шею, как почти все до тебя, ты выходишь из леса живым и здоровым, так?
- Голова болела до самой ночи потом, а в остальном все верно, - ну да, так оно и было. Пока до дома доехал — все проклял, таблетки не помогали, а болело аж до черных кругов перед глазами. С зелено-желтым ободком.
- А через трижды семь месяцев ты внезапно разбогател и вот приходишь ко мне, чтобы поехать на Индигирку. Не история — сказка, - задумчиво проговорил Артем.
- Русская народная? - я влез с уточнением, но, чувствую, снова зря.
- Возможно, все возможно, - Головин задумался не на шутку, - но, скорее, с уклоном в национальный эпос олонхо и тенгрианство.
- Олон — кто?, - проклятая тяга к знаниям всегда не давала мне покоя.
- Олонхо. Это Иллиада, Одиссея и прочая Божественная комедия, только у якутов. Устное народное творчество. Ему, по скромным прикидкам некоторых ученых, может быть 5-10 тысяч лет, Артем явно думал о чем-то своем.
- Пять-десять — это серьезный разбег в рамках современной цивилизации, - только и смог пробормотать я.
- Не только в рамках современной. Север хранит свои тайны, как говорится. Так, ладно. Смотри, Дима: думаю, на сегодня нам с тобой достаточно информации. Давай встретимся во вторник, например, и пробежимся по первым прикидкам. Точка на карте у нас есть. Я думаю, через неделю, максимум — две ты полетишь на свою Индигирку. И тебя совершенно точно ждут незабываемые впечатления, - вот последней фразой он чуть все впечатление не смазал, так по-рекламному постановочно она прозвучала.
Глава 11. Новый дом. Новые сюрпризы. Новый друг.
Попрощались мы с Артемом как хорошие знакомые. Он дал мне для связи другой номер, потому что оказалось, что тот, с полученной от Второва визитки, уже не работает. Там была какая-то хитрая схема: на каждой карточке свой набор цифр, по которому можно связаться с Головиным только один раз, и сразу будет понятно, от кого человек получил контакты. Неудобно, но, наверное, так надо. В каждом домике свои гномики, как говорится. К слову о домиках — Артем проводил меня до выхода, пожал руку, сказал: «Ну, давай, счастливо!» и закрыл дверь за моей спиной. Я оказался в богатом коридоре на последнем этаже здания. Передо мной за перилами были уходящие вниз широкие мраморные лестничные пролеты с квадратным «колодцем» между ними. Справа и слева — какие-то двери, снабженные красивыми латунными или медными табличками. Я развернулся назад. И уткнулся в глухую стену. Снизу нежно-зеленая полоса венецианской штукатурки, на уровне пояса — широкий бордюр из каких-то деревянных панелей, сверху — обои цвета слоновой кости. До самого потолка. И ни полосочки, ни щелочки, ни замочной скважины, и, уж конечно, ручка дверная тоже не торчала. Незабываемое путешествие начиналось. Вошел в трансформаторную подстанцию, вышел на лестничной площадке, где был два часа — Бог знает.