Кто же он — этот один, и почему так получилось? Ведь все они были, безусловно, талантливы, любимы Николаем Егоровичем Жуковским, всем им он предоставил равные стартовые условия: в декабре того же года, когда был организован Центральный аэрогидродинамический институт — ЦАГИ, Жуковский взял их туда и сделал своими непосредственными помощниками.
А «этот один» — Архангельский Владимир Александрович (1895-1958). Он даже стал первым выборным директором ЦАГИ.
Но его влекла... музыка. И еще как!
Уже будучи директором института, он поступил в консерваторию и, имея персональный автомобиль, стал регулярно приезжать туда, чтобы заниматься с ее ректором, пианистом Константином Николаевичем Игумновым.
Здесь, наверное, уместна небольшая «информация к размышлению».
Владимир Александрович был женат на Марии Александровне Скрябиной (1901 -1989), дочери известного композитора Александра Николаевича Скрябина (1871-1915), что, надо думать, и помогло Архангельскому обрести такого учителя как Игумнов.
Итак, студент консерватории и он же — директор ЦАГИ. Такая двойная «игра» долго продолжаться не могла. Но как не отговаривали талантливого авиаконструктора отказаться от ухода в музыку, он, в конце концов, предпочтение отдал ей. Кончил консерваторию, стал доцентом, ассистентом замечательного пианиста Владимира Владимировича Софроницкого (1901-1961), с которым его связывала большая дружба.
Пианист и педагог Павел Васильевич Лобанов, хорошо знавший Архангельского, рассказал мне, что перед тем, как бросить ЦАГИ, а это произошло в конце 20-х годов, Архангельский с прицелом на будущее сконструировал себе фургон, на котором можно было возить кабинетный рояль «Стенвей».
У рояля внизу, в деке, он просверлил два отверстия, назначение которых объяснял так: «Когда приезжаю куда-то в холодную погоду, то, не открывая крышки, ставлю под отверстия зажженные керосиновые лампы и таким образом прогреваю рояль, чтобы струны не запотели».
До самой войны ездил он на своем фургоне с концертами по городам, деревням, популяризируя классическую музыку. Однажды добрался до Дальнего Востока, где на границе с Китаем его задержали, подозревая в шпионаже, правда, ненадолго.
(1-7-10)
В ПАМЯТЬ О ДЕДЕ
Миртов О. (1875-1939) мужчина только по псевдониму. «Его» настоящее имя Розенфельд Ольга Эммануиловна.
Ольга была внучкой П.Л.Лаврова, одного из известнейших идеологов революционного народничества, который для своих публикаций и придумал псевдоним «Миртов».
После смерти Лаврова, о чем Ольга Эммануиловна узнала в Сибири, где отбывала ссылку за «левые» убеждения (наверное, тоже наследственное), в память о деде стала свои романы, рассказы, пьесы подписывать Миртов О.
(1-9-4)
ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВОДИТЕЛИ
На Новодевичьем таких трое:
личные шофера Ленина
Гиль Степан Казимирович (1888-1956) (С 1261-4)
Горохов Лев Тимофеевич (1887-1968) (С 13024-4)
и личный... кучер игуменьи Новодевичьего монастыря Русанов Василий Павлович (1866-1929) (1-10-4)
БЕЗ ВСЯКИХ ХОДАТАЙСТВ
Разрешение захоронить на Новодевичьем прах Кагановича Лазаря Моисеевича (1893-1991), одного из ближайших соратников Сталина, дочь получила довольно просто, безо всяких ходатайств.
Ну и что в этом удивительного?
Когда умирал коммунист с партстажем 50 лет, разрешение похоронить его на Новодевичьем давали, как правило, автоматически, а ведь Каганович был в партии целых 80 (!!). Но
...В 1957 группа «Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов» проиграла схватку за власть. Из партии их исключили и лишили высоких постов. До конца дней своих Каганович так и оставался не просто беспартийным, а еще и с клеймом участника «антипартийной группы».
И такого на Новодевичье?
Его дочь все это учла и поступила мудро. В письме в Моссовет она ни одним словом не обмолвилась о деятельности отца, о его былых заслугах, партийном стаже, а просто испрашивала разрешение похоронить его как мужа Каганович Марин Марковны (1894-1961), в ее могилу.
Просьба такая была «обречена» на успех. И (по Высоцкому) «... в землю лег еще один на Новодевичьем мужчина...»