Листаю подшивку «Известий» за 1928 год и в номере от 10 апреля вижу:
«Революционный Военный Совет СССР извещает, что похороны командира Рабоче-Крестьянского Красного флота тов. Беренса Е.А. состоятся 10 апреля на кладбище бывшего Новодевичьего монастыря...»
Итак, якорь на Новодевичье принесен по адресу.
Что же касается других вопросов, то, скорее всего, ответы на них мы не найдем.
Естественно, в свою книгу Беренса я включил. А вскоре узнал, что городские власти задним числом приняли решение об установлении на Новодевичьем памятного знака Беренсу и тем самым превратили самочинную акцию в «собственную» законную инициативу!
И памятному знаку нашли хорошее место — слева от могилы Кузнецова, сзади могилы Альтфатера. Образовался как бы треугольник «адмиралов», которые в разное время были командующими Военно-морскими силами страны.
(1-45-1)
ВОССТАНОВЛЕННАЯ МОГИЛА
В один из ноябрьских дней 1927 года покончил жизнь самоубийством видный большевик, дипломат Иоффе Адольф Абрамович (1883-1927), с именем которого связаны важные страницы истории первых лет Советской России, в частности, заключение Брестского мира.
Не видя другого выхода, он решил выстрелом из пистолета выразить протест против порядков, насаждаемых Сталиным.
Тогда Иоффе еще не успели, как его друзей-единомышленников троцкистов, исключить из партии. Он оставался даже кандидатом в члены ЦК РКП(б), но был уже не у дел.
Трагедия получила резонанс не только в стране, но и за рубежом, где имя советского дипломата было хорошо известно.
Чтобы скрыть политические мотивы самоубийства, власть попыталась представить Иоффе человеком, покончившим с собой под действием морфия (к его помощи иногда прибегали врачи при лечении Иоффе). А решение похоронить Иоффе на Новодевичьем должно было создать видимость того, что он был и остается «верным сыном партии».
Но при этом делали все, чтобы похороны прошли как можно тише, незаметнее. Попытка сорвать траурный митинг на кладбище, куда пришли такие отъявленные оппозиционеры, как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Раковский, не удалась. Провожала Иоффе в последний путь и Аллилуева, что, понятно, ее мужу, Сталину, не понравилось. Прощальную речь произнес Троцкий (это было его последнее публичное выступление перед ссылкой).
В 30-е годы вспомнили, что надо «позаботиться» и о семье Иоффе. И позаботились: жену сослали в Среднюю Азию, а дочь с грудным ребенком в Сибирь.
Долгие годы дочь, Надежда Адольфовна, была узником ГУЛАГа. А когда она, реабилитированная в 1956, вернулась в Москву, могилы отца не нашла — ее просто срыли, уничтожили.
Но она помнила место, куда еще девочкой часто приходила с матерью, и сумела добиться, чтобы здесь снова лежала надгробная плита с именем отца.
Недавно на ней появилась новая надпись — Иоффе Надежда Адольфовна (1920-1999). (1-45-21)
«Я СЛУШАЛ ЕГО, ЗАЧАРОВАННЫЙ,
и не только потому, что меня ошеломила его необычайная память, но и потому, что я никогда не видал такого мастерства исторической живописи».
Согласитесь, такая похвала, да еще из уст Корнея Ивановича Чуковского, говорит о многом.
Адресована она историку Евгению Викторовичу Тарле (1874-1955), с которым Чуковский познакомился в один из июльских дней 1910 года на даче у писателя Владимира Галактионовича Короленко.
«...не прошло получаса, — вспоминает Чуковский, — как я был окончательно пленен и им самим, и его разговором, и его прямо-таки сверхъестественной памятью. Когда Владимир Галактионович, который с давнего времени интересовался пугачевским восстанием, задал ему какой-то вопрос, относившийся к тем временам, Тарле, отвечая ему, воспроизвел наизусть и письма, и указы Екатерины Второй, и отрывки из мемуаров Державина, и какие-то еще неизвестные архивные данные о Михельсоне, о Хлопуше, о яицких казаках.
...Заговорили о Наполеоне Третьем, и Тарле без всякой натуги воспроизвел наизусть одну из антинаполеоновских речей Жюля Фавра, потом продекламировал длиннейшее стихотворение Виктора Гюго..., потом привел в дословном переводе большие отрывки из записок герцога де Персиньи...»
В 1930 году Тарле, к тому времени уже известного ученого, академика, арестовывает ОГПУ как члена «контрреволюционной группы историков», возглавляемой академиком С.Ф.Платоновым. По сфабрикованному делу выходило, что «платоновцы» ставили своей целью свержение власти и образование монархического правительства, в котором Тарле должен был стать министром иностранных дел.