Зато не тряпка-неженка, как папашка, а хищник, чо.
Еще совсем недавно Артем лежал замотанным кульком и пускал пузыри. А сейчас, деловой, стоит в джинсах и кедиках, держась за косяк, и высокомерно причмокивает. Ка-а-ак?! И что дальше? Пиво из горла, и вот, предки, познакомьтесь, эта стремная баба с пирсингом – моя невеста?!
Артем исполняет мечты. Всю жизнь мечтал купить себе Jeep Wrangler. Друзья-автомобилисты отговаривали: дурацкая, мол, для России машина, непрактичная, не бери. Да я и сам видел, что она дорогая, не на мой кошелек с отделением для мелочи. А тут благодаря Артему психанул и в одночасье купил. Да, ему еще рано, конечно. Но я буду его развлекать, гоняя перед ним и вокруг него. Только батарейки в Jeep Wrangler’е успевай менять. И в пульте управления тоже. Мечта!
Мне не нравится, как жена кормит Артема кашей. Я думаю, женщинам вообще это не дано. Словно на светском рауте – чинно, благородно, ребеночек после бранча чистенький, как будто и не ел вовсе.
Другое дело я. После кормления из моих рук на сына любо-дорого посмотреть. Каша везде – на лице Артема, на его голове, на руках, на столе, на полу, на стенах и даже на жене, хотя она во время процесса безотлучно находилась в соседней комнате. Единственное место, куда каша обычно не попадает, – это слюнявчик. Вот это я понимаю, Артем покушал. По-мужски. Сразу можно в ванную на полчаса.
Артем так весело играет со всем тем, что напоминает ему о папе! Так уж он забавляется, мурлычет, радуется. А жена кричит: «Забери у него эту гадость!» А это не гадость, это папины вчерашние носки. Сынок тянется к прекрасному.
Этот незабываемый момент, когда твой сын говорит тебе: «Папа». Душа тает, как снег в Москве зимой. Такой подъем, и воодушевление, и желание свернуть горы. Еще более незабываемым моментом может стать разве что тот, когда твой сынок говорит «папа» также и своей маме. А еще чуть более незабываемым – когда он говорит «папа» и бабушке. Ну, а самым-самым незабываемым становится тот момент, когда он говорит «папа» курьеру, который привез нам пиццу. Такой широкой души этот парень, мой сынок, это что-то.
Чем обычно занимается среднестатистический москвич ночью в промежутке между 3:30 и 6:30? Секс? Запой? Наркотический угар? Кубики? Первые три варианта – у них, у счастливых. А четвертый – мой, родимый. Однажды я полночи играл с Артемом в кубики. Сон же – это такой атавизм взрослой жизни, зачем он тебе, да, сынок?
Когда Артем вырастет, он станет мэром Москвы. У него к этому все наклонности. Наша игра в кубики всегда происходит по одному и тому же сценарию. Что бы я ни построил, малыш моментально это разрушает. Без предупреждения и письменного уведомления. Делает он это всегда с остервенелым лицом. Из чего я заключаю, что, видимо, по его мнению, мои постройки нарушают архитектурную целостность и портят вид его детского коврика, на котором в беспорядке разбросаны тонны игрушек.
Ну вот и наступил этот тревожный день нашего первого детского анализа крови. Мы пригласили лаборантку на дом. Заранее обложились разными малышовыми ништяками – запрещенками, чтобы сунуть их Артему сразу после того, как его уколют в пальчик: айпадом, айфоном, клавиатурой, вязанкой моих носков, рулоном туалетной бумаги. Я посадил сына на колени, лаборантка на диване слева, предобморочная жена – справа. Включили одновременно все электроприборы в доме, и мы, родители, отвернулись. Сижу, внутренне зажмурившись, прикидываю, в какой последовательности его успокаивать. Жду ора и крика. Вдруг слышу, как Артем начинает смеяться. Промахнулась, что ли, – мелькнула мысль. Поворачиваю голову. Глаза медленно лезут на лоб. Оказывается, лаборантка уже давно уколола Артема и даже успела заполнить почти целый резервуарчик. А малыш с интересом наблюдает за тем, как его кровь набирается в пробирку, и довольно хихикает.
А я ведь всегда это подозревал. Но просто боялся показаться смешным, заявив об этом во всеуслышание. А теперь не боюсь, потому что уверен: мой сын – Чак Норрис!
Еще через некоторое время Артему приехали делать первую прививку. Сам доктор на дом прибыл, наш педиатр. Я уже не волновался. Потому что у моего малыша есть явное анатомическое преимущество перед уколами. Точнее всего это в свое время сформулировал мой дядя, военный врач, когда описывал одного своего знакомого: «У Васьки жопа – как два штурманских портфеля». Такому бэкграунду ни одна игла не страшна.