На тумбе валялся дневник, его обложка потускнела и местами полопалась. Скоро я ее обновлю. Еще немного. Хранитель моей жизни. Кажись, сожги его и все, нет ничего. Только пепел.
Мое отражение посмотрело на меня.
– А тут есть про то, кем ты был? – спросило оно, – Про то, как учился, влюблялся, просто жил, тоже есть?
– Это моя версия жизни, – сказал я, улыбнувшись, – и я буду стоять на своем.
Отражение засмеялось.
– Будет тебе, Томми, – сказало оно. – Сколько тут правды?
– Сколько тут правды? – переспросил я. – Тут все правда. И все ложь.
Я стоял на краю перекрестка, молча смотря вдаль на ещё тихую гладь улицы. Никого. Ранний час мне нравился этой пустотой. Редкие прохожие, мало машин, погасшие витрины. Его я и выбрал. Пусть мне повезет. Я готов. Несколько дней выслеживания и карта ее перемещения по городу у меня в руках. Не так-то сильно она меня боится. Получи я такие письма под двери дома, оглядывался по сторонам постоянно, или нанял телохранителя. Да просто в полицию позвонил. Чтобы знали, где вскоре труп искать. Но нет. Не боится. Или посчитала все дрянной шуткой мальчишек, насмотревшихся сериалов про маньяков. А я и не против. Мне только на руку, что она забыла меня. Могу спокойно стоять и листать газету на террасе летнего кафе, да пить кофе. Официант нерасторопен, а значит невнимателен. Эту девочку я запомню. На что я не жалуюсь, так это на память.
Несколько дней ее высматривал, но так и не встретил. Страха не было, в этом деле эмоции опасны. Похитить человека не так-то просто, нужного человека тем более. Мое терпение было вознаграждено – она, видать, вернулась в город, так как постоянно мелькала у меня перед глазами, порхала как бабочка и ее русые волосы на солнце, так и сияли легким золотом. На неделе она несколько раз заходила в кинотеатр, затем шла в это кафе и пила пина-коладу, чаще читала книгу или что-то увлеченно записывала в маленький черный блокнот.
Этот день настал. Вторник, второе августа тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
Фургон – книжная лавка не привлекал ничьего внимания. Несколько зевак лениво перебирали томики детективов, то и дело, поглядывая на дорогу в ожидании автобуса. Моя машина стояла поодаль в тени небольшого проулка, заканчивающегося тупиком. Большие ветвистые вязы создавали здесь оазис во время летней жары.
В то утро она появилась как обычно, вся сияющая и прекрасная в голубом платье, села за крайний столик по диагонали от меня и что-то увлеченно читала. Встрече с ней был не рад только официант.
С этого ракурса я мог без помех наблюдать за ней. Сердце билось в предвкушении, по телу прошла истома. Аж выдохнул сквозь зубы. Не ожидал от себя. Надо скорее брать себя в руки, чтобы чего не стряслось от потери контроля.
Мой выход.
Встаю и медленно, но уверено направляюсь к ней. Она удивленно поворачивает ко мне голову и чуть склоняет ее вбок, словно спрашивает причину моего внимания.
– Здравствуйте, вы Крисс Росс? – с дружелюбной улыбкой я делаю приветственный кивок и ожидаю ответа, стараясь вести себя мягко.
– Да. – она чуть нахмурилась, силясь меня вспомнить, а потом все-таки догадалась, – Ой. Вы Том? Мистер Том Уэринг?
– Рад нашему знакомству мисс Росс. Разрешите, присяду рядом с вами? – и, не дожидаясь ответа сел на соседний стул, слегка заглядывая в открытую книгу. – «Милый друг»? Нравится?
– Очень, я люблю книги. Они как отдельный мир, в который можно погрузиться. И поучительный – ее смех бил мне по нервам, еще минуту и я не выдержу.
– Разделяю ваше увлечение литературой, на страницах можно посетить весь мир и даже повидать небывалые страны. Если вы позволите, мы можем обсудить прочитанное при новой встрече.
Она залилась как маков цвет и смущенно потупилась, но затем вполне озорно посмотрела на меня и чуть кивнула.
– Давайте сейчас съездим, посмотрим дом, а потом можем пообедать, если вы конечно никуда не спешите.
Никто из нас уже скоро никуда не будет спешить. Все время – наше.
– Конечно, сначала дела, – я галантно помог ей выйти из-за стола, – я на машине, она тут недалеко.
Как все оказалось просто. До отвратительности просто. До скуки.
Никакой дом в тот день мы так и не увидели.
Какой день, вечер, ночь сижу здесь как последний дурак и пытаюсь что-то осознать, или придумать. Как можно придумать то, что и так создано. Мне не найти ответы на это. К черту строчки. Эти буквы превратились лишь в типографские знаки. Больше не вдохнуть жизнь. Наверное, я единственный в мире, кто получит восторг от цунами или землетрясения. Но природа знает, как тонко, исподтишка издеваться. Не даст мне ощущений, которых я так жду. Художник и тот, закрыв глаза, может нарисовать весь мир. А я слеп. Ослеп. Оглох. Очерствел. Эхо отражается от былого меня. Кто я теперь? Сижу как старик у моря. И жду. Только бесцельно и бесполезно. Чернила на моих пальцах, как воспоминание о моем умении держать перо. Какая насмешка – уметь писать, но не суметь написать. Когда на месте сердца пустота и пепел. Там холодно и воет ветер обречённости и былого могущества, как далёкое воспоминание. Все что у меня осталось, лишь воспоминания. Или все это только мне кажется.