Шорин Роман
Записки Никто
Роман Шорин
Записки Никто
(авторство условно)
1
Наша деятельность проистекает либо из свободы, либо по принуждению. Это соответствует символическому разделению человека на тело и душу. Шаги, рожденные из свободы, часто так и объясняют: "Это для души". По принуждению мы стремимся за так называемой пользой: хочешь - не хочешь, но тебе нужно есть, одеваться, иметь жилище, оправдывать свое существование перед обществом. Нас вынуждают к таким действиям, поэтому нам они по определению чужды. Относительное нам всегда важно для чего-то внешнего, чем оно само: мы едим, чтобы от нас отстала природа, соблюдаем традиции, чтобы от нас отстало общество. У свободного все не так. Ему странно было бы делать что-то одно, рассчитывая, при этом, на нечто совсем другое. Свободен тот, у кого уже есть все, что ему нужно, и поэтому, наблюдая за происходящим вокруг, он готов радоваться или грустить от того, что не имеет к нему никакого отношения.
Сколько бы мы не совершили полезного, к сфере "для души" это ничего не прибавит. И наоборот, от сделанного "для души" не ждут никакой выгоды. Когда мы не свободны, нам лично не нужно то, что мы делаем, и, наоборот, нам уже ничего не нужно от непосредственной цели наших занятий, кроме нее самой, если мы свободны.
"Душа есть у каждого. В каждом живут потребности, удовлетворение которых важно исключительно само по себе. Я называю их "чистыми интересами". Для одного такой "чистый интерес" -- какая-нибудь женщина, для другого -живопись, для третьего -- охота. Все трое не рассчитывают получить за свои увлечения никакой (дополнительной) награды, то есть интересуются не ради себя. Первый любит ради самой любви, второй творит ради творчества, третьему нужен азарт ради азарта. Каждый получает отдачу непосредственно от своего занятия как такового, от самого процесса. Или, по крайней мере, находит удовлетворение в том, что естественным образом связано с этим процессом. (Хотя и не понятно, чудно, как это конкретный индивид что-то получает для себя от "вещей", производящих лишь усиление самих себя, так, что никому со стороны вообще ничего не перепадает.) Здесь средство и цель, причина и следствие, процесс и результат смыкаются друг с другом. И лично мне уже понятно из этого, что наше призвание - утолить именно "чистые интересы". Стало быть, я могу предложить верный критерий для их распознавания. Нужно спросить себя: чем бы ты стал заниматься, когда уже ничто и никто не вынуждает тебя заниматься чем бы то ни было?
2
Понятно, почему нужно оставаться мужественным и улыбающимся, когда над тобой потешается чернь или когда тебя ведут на казнь. Ты демонстрируешь, что не сломлен попытками навязать чужую волю. Всему назло, по-прежнему только ты решаешь - получать тебе радость от жизни или нет. Но если погибло самое ценное и тебе осталось лишь последовать за ним, почему и в этом случае ты, обреченный, не вправе позволить себе разрушиться? А ведь, хоть и спрашивая об этом умом, ты ясно чувствуешь, что до самого последнего момента, когда бы он не наступил, необходимо быть спокойным и чутким к реальности: неторопливо вкушать пищу, крепко спать, вовремя бриться и смеяться на шутку. Усталый взгляд, напряженная и неприятная гримаса, дрожь в голосе и пальцах, повышение кровяного давления, нервные жесты, алкоголь и никотин (если ты не пил и не курил раньше) - все это под запретом. Хотя ты прекрасно понимаешь: все, все погибло и тебе тоже крышка. Крышка по совершенно внутренним причинам, козни врагов тут не при чем. Но, почему-то, важно сохранить легкость, сохранить форму (не только в спортивном, но и в самом что ни на есть философском смысле), чтобы целиком и в одно мгновение трансформироваться из максимума жизни в полное небытие. Лишь такая смерть будет трагедией, смерть до последней секунды живого человека. А тому, чья душа еще до финала покрылась трупными пятнами, даже страдание было послано напрасно. Его гибель никого не потрясет, не вызовет возмущения в мироздании и не послужит упреком в адрес Творца. Умирание - это искусство и важнейшее из событий жизни. Но это лишь попутно возникшее обоснование необходимости оставаться живым. Я продолжаю.
Речь не о бесчувственности. Однако даже самую плохую весть надлежит ожидать как ни в чем не бывало. Даже когда удар наносится изнутри, самому себе, когда рушится самое дорогое. Здесь уже неуместно бравировать мужеством, как в случае внешней агрессии. Перед кем сохранять достоинство, если распалась сама основа твоего бытия? Подобные позы будут лишь признаком безумия. Однако трястись и биться головой о стену все равно запрещено. Так почему? Почему???
Потому что это противно человеческой природе.
3
Существует категория защитников нравственности (и ей подобного), которым так и подмывает сказать: "И без вас обойдемся".
Сделайте псевдоумное лицо и глубокомысленно, всматриваясь в невидимую точку, вопросите: "Нужна ли нравственность?" "Конечно нужна! - с горячностью воскликнут иные "специалисты". - Разумеется, нравственность необходима. Ведь человек живет в сообществе с другими людьми, а любая социальная общность нуждается в регулировании поведения своих членов, без него она просто-напросто распадается. Эту важную роль регулятора общественных отношений и выполняет нравственность". Далее довольно потираются руки, все, мол, "i" увенчана жирной точкой.
Я уже упомянул, какие слова напрашиваются в адрес такого рода радетелей. "И без вас обойдемся". Давайте представим, что они, после моей фразы, вдруг полопались как мыльные пузыри и растворились в воздухе. Их больше нет.
Итак, мы остались один на один с теми странными существами, для которых проблематичны феномены наподобие нравственности.
"А нужна ли нравственность, господа?" - обезоруживающе улыбаясь, словно неожиданно вскрыв вековой обман, спрашивают они. И что же мы им ответим? "Вы правы, совершенно не нужна".
Это будет единственно возможный ответ, реально утверждающий нравственность как незыблемую ценность.
Труднопередаваемое ощущение - вы либо с ним сталкивались, либо нет.
Но, допустим, я определяю что-нибудь для себя в качестве опоры или маяка, и кто-то активно одобряет мой выбор словами: "Ты молодец! Это действительно очень важно для решения таких-то задач (скажем, для карьеры, развития науки или даже будущего человечества)". Единственное, чего я захочу - это плюнуть с досады.
Как можно утешаться, довольствоваться, приободряться, наслаждаться, бредить, жить тем, что несамодостаточно?! Как можно мечтать об имеющем служебное значение?! Как может человек - вольное существо - служить служебному (лишь служение самостоятельному не противоречит свободе)? А самостоятельное уже не решает никаких задач, ничему не способствует, ничего не обслуживает. Нравственность, как один из таких примеров - это роскошь, а не средство передвижения. Обосновать нравственность в качестве регулятора общественных отношений и т.п., значит лишить ее той безусловной обязательности (как никогда актуальной даже в тех случаях, когда она ничего не регулирует), а лучше сказать - того мерцания беспредельности, которое только и притягивает в ней человека. Вот относительное нас не только не притягивает, но вызывает сильнейшее желание оттолкнуться прочь.
Хотите разрушить нравственность - сделайте ее чуточку полезной. Всего одного грамма полезности окажется достаточно, чтобы отклонить ее с орбиты и утянуть в такую глубокую трясину, где если не пропадешь, так сгинешь.
И еще: если мы обратили внимание на А с точки зрения его полезности для В - это ли не знак того, что В - не более чем конечная (в смысле ограниченная) цель? Во всяком случае, любая система, в которой В требует от нас изобразить интерес к А, тогда как на самом деле нас интересует исключительно В, должна вызвать у нас настороженность с позиции созданий, стремящихся реализоваться по образу и подобию Божьему. Бесконечная цель свободна от того, что бы что-либо или кого-либо эксплуатировать. Если она и держит кого в своих слугах, так только саму себя - иначе круг будет незамкнутым. А что такое конечная цель, как не всего лишь очередное средство? На конечной цели далеко не уедешь (а все мы грезим далеким). Поэтому, когда человек, увлекаемый чем-то вроде нравственного переживания, устремляется в небеса, пожалуйста, не пытайтесь схватить его за ноги и стащить обратно на землю.