– Будь осторожен…
– Попробую! – Владимир Александрович обернулся даже, не зная, как реагировать на подобное проявление эмоций, но Профессор уже с головою ушел в компьютер – так, что только макушка отсвечивала.
…В троллейбусе, да еще после зимних сюрпризов питерского метрополитена, читать из-за давки если и удавалось, то только некрупного формата книжки. Газеты просматривать из-за их величины и необходимости некоторого простора для перелистывания было затруднительно. Что же касается конфиденциальных документов, то их изучение неизбежно сопровождалось бы естественным любопытством широких масс прилегающих пассажиров.
Поэтому справку о покойнике Виноградов смог прочитать только дома – да и то не сразу, потому что добрался до Веселого поселка в момент, когда семья усаживалась за стол. Покончив с ужином и отправив детей к телевизору, он поинтересовался:
– Кто звонил?
– Много. Человек пять! Я говорила, что будешь к девяти.
– Просили передать что-нибудь?
– Нет, обещали, что перезвонят. Не представлялись, только какой-то Евгений Наумович… Пожилой.
– Да? А он чего? – удивился Виноградов. Это был второй, если не первый раз, когда Наумыч связывался с ним по домашнему телефону.
– Не знаю. Я не спрашивала, но…
– Ладно, Бог с ним! Кому надо – дозвонятся.
Дома было, как всегда, тепло и уютно.
Татьяна добавила чаю. Поговорили о школьных делах дочерей, о том, что сегодня вечером по кабельному, прикинули расходы к праздникам.
– Устал?
– Да, есть немного.
Они жили вместе шестнадцатый год, и у Виноградова с женой давно уже установилось взаимное понимание – не испорченное еще обоюдной скукой, характерной для тысяч и тысяч окружающих семей со стажем.
Владимир Александрович любил возвращаться домой – с охоты, с дежурства, с войны… Это очень важно – когда есть куда и зачем возвращаться.
– Пригласи ребят. Посидите на кухне, а то давно уже…
Да, умная жена – подарок судьбы. Виноградов еще и подумать не успел, а Татьяна озвучила: преферанс – лучший отдых, когда не банный день и охота уже закрыта! Мужская отдушина.
– Давненько не писали пулечку.
– Давай отвлекись, – Она справедливо полагала, что жареную курицу семейный бюджет вытянет, но пусть уж лучше здесь Володя получит чего хочет, чем это предложит ему на стороне какая-нибудь отзывчивая дамочка.
– А если проиграюсь опять?
– А ты когда-нибудь выигрывал? – сделала удивленные глаза жена. Картежная невезучесть Виноградова в их кругу давно уже стала притчей во языцех, подтверждая известную поговорку.
– Ну, зато мне в любви везет!
– Наверное, – пожала плечами Татьяна и принялась убирать со стола. С ужином несколько припозднились, ждали главу семейства, поэтому пора было готовить детей ко сну, а их вещи – к следующему гимназическому дню. – Газета под телевизором.
– Посмотрю обязательно. Но – потом! – Владимир Александрович вышел из кухни, прихватил по пути свою сумку и уселся за письменный стол под подаренной еще на свадьбу «керосиновой» лампой со стилизованным абажуром.
Собственно, справка по Батенину представляла собой нечто вроде листка по учету кадров, если бы таковые вела организованная преступность. Фамилия, имя, отчество, дата, год, место рождения, вместо партийности – кличка. О предыдущих «местах работы» достаточно скупо: время окончания Рязанского училища, перечень «горячих точек», награды и воинское звание при увольнении в запас. Личностные характеристики, по-бюрократски стандартные, но вполне совпадающие с субъективным мнением Владимира Александровича – Батя был человеком храбрым, инициативным, неплохо организовывал подчиненных бойцов, но портила ему и военную, и криминальную карьеру неуживчивость с руководством, излишняя самоуверенность и склонность к импульсивным авантюрам.
Отдельно указывались связи: в порядке подчиненности, а также по горизонтали, включая дружеские, любовные и партнерские, каковых в общей сложности составителям справки было известно чуть более дюжины. Виноградов знал, что в такого рода документах особой графой выделяют врагов или лиц, потенциально опасных для объекта, но относительно Бати подобной информации не имелось. Это вовсе не означало, что бывший десантник ни у кого не вызывал отрицательных эмоций, нет! Просто степень их не достигла той критической массы, когда ее можно использовать для ликвидации или причинения серьезных неприятностей. Возможно также, что Профессор мог чего-то не вычислить…
– Спокойной ночи, папа!