– Нет, любезный, на фиг!
В соответствии с рекомендациями лучших собаково… диетологов, прием пищи Виноградов начал со стакана холодной кипяченой воды. Затем, несколько оживившись, проследовал в отрядную столовую, где получил миску пшенной каши с маслом и средней паршивости чай. Доедая в компании разговорчивых милиционеров положенную порцию, он попытался представить себе еще раз череду событий прошедшей ночи, но картинка получилась немного стертой, утратившей цвет и то, что называют эмоциональным наполнением. Даже мертвый Батенин мелькнул запрокинутым подбородком, тревожа не более, чем какой-нибудь персонаж голливудской премьеры.
– Что там новенького?
– Оцепили, говорят, село. Блокировали…
Тема собеседников интересовала, и они не прочь были поделиться информацией с посторонним майором.
– Слышали, товарищ майор? Говорят, того снайпера взяли, который наших подстрелил.
– Да ну? Живой? – сделал удивленное лицо Владимир Александрович. Его всегда интересовало прихотливое и непредсказуемое функционирование «солдатского телеграфа»: бывали слухи даже достовернее официальных источников, но чаще всего они напоминали метеопрогноз в изложении Нострадамуса.
– Был живой!
– К двум танкам привязали – и тю-тю! В клочья.
– Да-а…
– Вы сейчас с нами? – поинтересовались милиционеры.
– А почему нет?
Это была последняя партия, отправлявшаяся на трассу с базы, – и меньше чем через час Виноградов уже спрыгивал с брони:
– Приветствую!
– Ага, приехал, – кивнул, пожимая руку, замполит. – С добрым утром!
– Здорово! Серьезно тут у вас.
По пути Виноградов со спутниками миновали продвигавшуюся по трассе колонну тяжелых танков. Чуть в сторонке, за брошенной мельницей, притаилась позиция «Градов», ближе к мосту торопливо выравнивали задранные хоботки стволов боевые машины десанта.
– Понагна-али…
Вообще, народу вокруг села копошилось множество – и пехота внутренних войск, и армейцы, и «парашютисты»… Воздух, по-утреннему прозрачный, попахивал сизым дымком отработанного топлива, повсюду мелькали береты различных цветов: краповые, голубые, черные. Помчался, выделяясь асфальтовым камуфляжем и вязаными шапочками-презервативами, питерский СОБР – специальный отряд быстрого реагирования, личная охрана генерала.
Федеральные силы готовились к драке.
– А что эти? – Владимир Александрович показал на темнеющие вдали очертания сельской окраины. Чувствовалось, что летчики потрудились, – два черных клуба, один помощнее, другой совсем уже истончившийся, уходили в небо откуда-то из района жилых построек.
– Приезжал их главарь с муллой… Глянь!
Виноградов принял из лапищи ротного бинокль и подстроил его, крутанув колесико. Сначала в поле зрения оказались развалины уничтоженного прямым попаданием ракеты поста ГАИ, в новое время служившего укрепленной огневой точкой отряда самообороны. Затем Владимир Александрович увидел «уазик», нырнувший за каменную ограду.
– Ага, понял. Ну и что?
– Приехали, уверяли, что это не их рук дело. Что чужие, не местные.
– Может, не врут?
– Кто его знает! Безносову по фигу. Сказал, что если не могут порядок обеспечить – пусть разоружаются. Время – до полудня, двенадцати ноль-ноль. Никаких нейтральных зон: сдать оружие, обеспечить ввод и размещение гарнизона. Всех, кто сейчас в селе и не местный, – на фильтрационные пункты…
– Верно! Давно пора, – кивнул оказавшийся рядом офицер.
– А если не согласятся? – На часах уже было столько, что выполнить условия ультиматума можно было только чудом.
– Безносов сюда не кофейничать прислан… Тем более ему лампасы скоро получать.
– А твоя задача?
– Слава Богу! Обеспечиваем оцепление, перекрываем возможные пути отхода… Потом – разборки с задержанными.
– С пленными…
– Если они будут.
…Ровно в одну минуту первого над объектом появились самолеты. Наверное, это были СУ-27, а может быть, и нет – Виноградов встречал их красивые, хищные силуэты практически в каждой «горячей точке», куда заносила его судьба, но как-то все не удосуживался уточнить у людей сведущих.
Впрочем, значения это не имело.
Задрожала земля и продолжала вибрировать еще некоторое время после того, как ушли, развернувшись открытым бутоном, реактивные штурмовики.
Почти сразу же свист и шелест наполнили воздух, воплотились на виду у Виноградова в пламенный смерч – заработали «Грады». Что творилось сейчас там, куда падали снаряды, он даже не хотел представлять…
Незаметно, как будто сами по себе, двинулись колонны. Владимир Александрович упустил отданную по радио команду и теперь, стараясь увидеть как можно больше, залез на поросший лишайником валун, рядом с собой обнаружив и замполита, и ротного.
– Господи, пронеси…
Наступали по трем направлениям, две колонны достигли окраинных развалин, и только та, что двигалась параллельно трассе, отстала: на глазах у резерва передняя бронемашина споткнулась, замерла и осела. Из-под нее потянулся дымок, все густея, закопошились фигурки…
– Мина!
– Смотри, Саныч, во сука!
В окошке осыпавшегося после налета стандартного, блочной постройки барака ярко, так, что даже без оптики различался, пульсировал огонек. Кто-то прицельными длинными очередями выкашивал десантников, занимавших уже пост ГАИ. Бойцы кучились под броней, залегали, отстреливались, но…
– Сейчас, сейчас, – подбадривал их Виноградов, пока сразу несколько выпущенных отовсюду гранат не заставили пулеметчика замолчать.
– Нор-рмально!
Подразделения Безносова, за исключением того, что напоролось на минное поле, уже втянулись на улочки села. Неудачники двинулись влево, меняя маршрут, а второй эшелон, ожидавший команды, доложил Первому о готовности.
В этот момент, тишина которого нарушалась лишь рокотом двигателей и далеким потрескиванием автоматов, захрипела радиостанция. На волне федеральных сил густой бас с ярко выраженным кавказским акцентом потребовал:
– Прекратите стрельбу! Прекратите стрельбу! – Потом, чуть помешкав, добавил: – Генерал Безносов, прекратите стрельбу! Мы сдаемся… Повторяю: мы сдаемся ради мирных жителей.
– Теперь наша работа, – потер переносицу мрачно настроенный капитан. Ему, как командиру сводного отряда МВД, предстояла вторая фаза операции. – Схожу-ка получу дополнительные указания… И с победой поздравлю.
– Прекратите огонь, остановите солдат… Мы сдаем оружие! – Это было последнее, что услышал из уносимой радиостанции Виноградов.
Оставаться на камне было глупо, идти некуда.
Виноградов достал из кармана обломок печенья и неторопливо куснул его, ощущая приятную твердость зубов.
В конце концов, война есть война. Не мы первые…
Сначала прочесывали не спеша, обстоятельно, потом, по мере приближения к площади, стали уставать и халтурить. Так, что группа прикрытия даже нашла в одном доме забытый в шкафу автомат, а из полуподвала достали сидевшего там мужичонку. Дом, конечно, сожгли огнеметом, пленного покалечили, а личному составу, позволившему себе прокол, замполит пригрозил по рации дисциплинарным взысканием. Устно при встрече он объявил разгильдяям, что в следующий раз будет иметь их в такой извращенной форме, что даже доктор Щеглов содрогнется…
В целом, однако, все пока шло без досадных недоразумений. На площадь сводили и стаскивали мужчин, дети и женщины тянулись сами и стояли теперь молчаливой толпой поодаль, рядом с памятником Ленину, нервируя охрану и вздрагивая при каждом взрыве.
– Документы! – Увесистый собровец выплюнул окурок и пасмурно глянул на очередного задержанного.
– Дома осталься.
– Понял. – Он сидел прямо на крыльце бывшего сельсовета, расставив колени и примостив между ними автомат калибра девять миллиметров. – Налево!
Стоявший рядом с бородачом прапорщик лениво опрокинул задержанного на землю, ударил прикладом и поволок куда приказано. Коротко вскрикнула женщина.
Тех, кто отстреливался, убивали сразу. Остальных делили на две неравные части – общую и подозрительную, подлежащую конвоированию в лагерь. Деление, впрочем, сугубо условное… Это называлось «первичная фильтрация».