8
Я еще никогда не видел, чтобы Большой Скорпион так смеялся. Чем больше я свирепел, тем сильнее он корчился от хохота, как будто смех у людей-кошек был главным средством избежать расправы. Я спросил, зачем он собрал толпу. Он не отвечал и по-прежнему хохотал. Мне было противно связываться с ним, поэтому я предупредил, что ему несдобровать, если он еще раз устроит что-либо подобное.
На следующее утро, еще не дойдя до отмели, я вновь увидел снующие тени; их было больше, чем вчера. Надо выкупаться, чтобы понять, в чем же все-таки дело, а с Большим Скорпионом рассчитаюсь потом! Я зашел в воду и, делая вид, будто моюсь, начал следить за толпой. Позади Большого Скорпиона стоял человек-кошка с большой охапкой листьев, которая доходила ему до самого подбородка. По знаку Большого Скорпиона слуга пошел вдоль толпы, и охапка листьев в его лапах стала постепенно уменьшаться. Тут мне стало ясно, что Большой Скорпион пользуется случаем, чтобы торговать дурманными листьями, причем наверняка по повышенной цене.
Я люблю посмеяться, но тут мне было не до смеха. Люди-кошки очень боялись меня, иностранца; значит, всю эту комедию затеял Большой Скорпион. Следовало проучить его, иначе я никогда уже не смогу наслаждаться утренним купаньем. Конечно, если бы люди-кошки захотели поплавать вместе со мной, я не имел бы ничего против, река принадлежит не мне одному. Но когда один купается, а сотни глазеют да еще занимаются куплей-продажей – это мерзко!
Я хотел схватить не Большого Скорпиона (он вряд ли сказал бы мне правду), а одного из зевак, чтобы узнать, в чем же все-таки дело. Поэтому я стал медленно пятиться задом, намереваясь незаметно выйти на берег и помчаться к ним.
Но едва я побежал, как раздался дикий вопль – противнее визга свиньи, которую режут. Землетрясение не произвело бы большей паники, чем моя неожиданная атака. Люди-кошки мчались сломя голову, давя друг друга, падая, снова вскакивая… Берег в одно мгновение опустел, лишь кое-где валялись раненые, которые уже не могли бежать. Я поднял одного из них: глаза закрыты, дыхания нет! Поднял другого – жив, хотя нога сломана. Впоследствии я не раз бранил себя за то, что допрашивал раненого. Если прощать себе все, что сделал, не подумав, люди никогда не станут гуманными.
Заставить полумертвого от страха человека-кошку говорить, да еще говорить с иностранцем, – самое трудное дело на свете. Я понял наконец, что это убьет его, и оставил свои попытки. Двое пострадавших по-прежнему лежали на земле, а остальные быстро ползли в сторону. Я не стал догонять их.
Вот и нарвался на крупную неприятность! Кто знает, что представляют собой кошачьи законы? Правда, я убил этих несчастных не собственными руками, но, говоря откровенно, был всему причиной. Впрочем, пусть эту кашу расхлебывает Большой Скорпион, а пока лучше воспользоваться случаем и сходить к месту крушения корабля. Опомнившись, Большой Скорпион побежит искать меня, вот тут-то я его и прижму. Если он не согласится помочь, я к нему не вернусь. Шантаж? Но с таким лживым и презренным существом невозможно обращаться иначе.
Спрятав пистолет, я с поникшей головой побрел вдоль реки. Солнце палило немилосердно, и я чувствовал, будто мне чего-то не хватает. Проклятые дурманные листья! Без них я не мог противостоять палящему солнцу и ядовитому туману, поднимающемуся с воды.
Кошачьих святых я не знал, поэтому, чтобы скрыть собственную беспомощность, мне оставалось проклинать только людей-кошек. Я подумал, что дурманные листья легче всего добыть на «поле боя». Конечно, я мог бы сходить в рощу и отломить там целую ветку, но мне было лень шагать так далеко. Поэтому я вернулся на берег, подобрал несколько листьев, брошенных разбежавшимися, пожевал один из них и снова отправился вдоль реки.
Вскоре передо мной показались серые холмы. Я помнил, что корабль упал недалеко от них, хотя и не знал, в какой стороне. Жара стояла невыносимая. Два новых листа не принесли мне облегчения. Кругом ни деревца, отдохнуть все равно негде. Я решил идти до тех пор, пока не найду корабль.
Вдруг сзади послышались крики. Я различил среди них голос Большого Скорпиона, но продолжал идти, не оборачиваясь. Вскоре он догнал меня – бегал он очень быстро. Я хотел схватить его за шиворот и вытряхнуть из него душу, однако рука не поднялась: слишком уж у него был жалкий вид – морда вспухла, на голове и туловище ссадины, шерсть слиплась, словно у водяной крысы. Кто его избил, мне было все равно, но к напуганному и израненному Большому Скорпиону я проникся сочувствием. Он похватал разинутым ртом воздух и наконец выдавил:
– Скорее, дурманную рощу грабят!
Я рассмеялся; моего сочувствия как не бывало. Если бы Большой Скорпион попросил меня защитить его жизнь, я, как истинный китаец, тотчас откликнулся бы. Но кто станет защищать добро помещика? Грабят так грабят, я тут ни при чем.