Насмотревшись на его руки, я кинул взгляд вниз. Кристофер сильно припадал на больную ногу. У меня возникло опасение, что Уокман может остаться хромым на всю жизнь. Я решил справиться о его самочувствии:
- Мистер Уокман, как ваша нога?
- Нормально, - огрызнулся он.
- Болит?
Кристофер промолчал, лишь злобно зыркнул на меня.
- Я просто беспокоюсь за вас.
- Не стоит, - отозвался он.
- Откуда у вас пуля в ноге?
- Шел, упал и наткнулся на нее, - раздражительно ответил Кристофер. А потом, не менее обозлено, рыкнул: - Стреляли в меня, что за идиотский вопрос?!
- Да это и ежику ясно, - обиженно сказал я. - Кто в вас стрелял?
Уокман прорычал в ответ что-то невразумительное.
"Не приставай к нему со своими вопросами".
Я умолк.
В тишине мы оба дошли до кабинета мистера Дженкса. Только тогда Кристофер заговорил - он попросил кисти, краски и "по возможности этюдник или мольберт", с чем его послали в кабинет учителя искусства, и сообщил о том, что мы остаемся на ночь.
Получив все необходимое для своих художеств, Кристофер уселся в комнате Мэри и принялся творить. Я искоса поглядывал на то, как он рисует. Я наблюдал за резкими и быстрыми взмахами кисти, вместе с которыми краска ровно ложилась на бумагу. Уокман с отсутствующим взглядом изображал на листе простые формы, которые со временем, по мере того, как он разводил краски и менял кисти разной толщины, приобретали более сложные очертания, вырисовывались в привычные предметы. Я понял, что он изображает.
Он рисовал колледж Бэдфорд.
- Можно с вами поговорить?
- О чем? - не переставая водить тонкой кистью по бумаге и не глядя на меня ответил Кристофер.
- Почему вы так относитесь к людям, к жизни, и вообще...
- Вам так интересно узнать мою точку зрения?
- Да. Я хочу вас понять.
- Никто и никогда не сможет понять меня.
- А я постараюсь.
- Я вам не позволю, - он оскалился и поглядел на меня ледяными глазами. - Мне уже больше не нужно чье-то понимание. Мне уже никто больше не нужен.
- Я хочу стать вашим другом, мистер Уокман.
- Сожалею, это невозможно.
- Тогда хотя бы просто дайте мне ответ на все мои "почему".
- На все - это слишком сложно.
- Ну хотя бы на некоторые.
- Например, на какие?
- Ну хотя бы объяснить ваше пренебрежение к людям вы можете?
- Люди здесь, - заговорил Уокман, откинувшись на стуле. - Словно не понимают, что преступный мир совсем рядом. Такое ощущение, что они думают, что на луне живут отморозки. Но когда они сталкиваются с этим впервые, у них шок. Надо же, ублюдки есть не только в телевизоре! Наивность жестоко карается, дорогой напарничек. Поверьте мне и моему опыту. Я был наказан за свою наивность и доверчивость, и больше таких ошибок не совершаю. Теперь я бдителен и не спешу доверять всем подряд.
- Значит, по-вашему, лучше жить одиноким и злым волком, который никому не верит?
- Да. Это убережет вас от боли.
- От боли уберегает Бог, мистер Уокман. Вы верите в Бога?
- Нет.
- А во что ж вы верите?
- Я верю только в логику и здравый смысл. В совокупность фактов. В причину и следствие. В реальность.
- А зачем тогда у вас четки?
- Они не несут в себе религиозного значения.
- Но...
- Это все, что осталось от моего отца, - огрызнулся он. - Знаете, они мне даже больше служат напоминанием о другом мире, который совсем рядом с нами. Они символизируют плату моей семьи за доброту к другим людям. Они не дают мне забывать, кто я такой и для чего я был рожден.
- И кто же вы такой?
- Я - мститель. Я восстанавливаю справедливость.
- Но вы ведь детектив, а сыщики всегда...
- Я знаю. В этом есть особая прелесть - разгадывать тайну. Ничего больше не приносит мне такой отрады, как раскрыть заковыристое дельце. Я создан для того, чтобы думать головой, дорогой напарничек. Я принимаюсь за расследования потому, что это приносит мне удовольствие. Я берусь за заурядные и будничные дела только в том случае, если не подворачивается ничего интересного. Загадка, дорогой напарничек, вот что привлекает меня. Загадка. Я не могу не нагружать свой мозг. Я должен думать большую часть времени, иначе весь смысл моего существования уходит, теряется. Но знаете, что приносит мне большее наслаждение? - он покачался на стуле, нанес несколько мазков краски на бумагу и продолжил. - Убивать преступников. Вот цель моей жизни. Расследовать дела и уничтожать недостойных.
- Но они ведь люди! Их же можно отправить в тюрьму! Если вы просто хотите решить загадку и восстановить справедливость, достаточно просто передать преступника в руки полиции!
- Нет, этого не достаточно. Они рано или поздно выйдут, а те, кто на пожизненном, сбегут, и опять примутся за старое. А так они больше никому не повредят. Я избавляю мир от биомусора, дорогой напарничек. Это мой долг. Я живу для этого.
- А что повлияло на ваш выбор? Почему так, а?
- Знаете, мой отец точно так же рассуждал, как вы. И я какое-то время так же рассуждал. Но все изменилось. Доброта моего отца спасла мне жизнь, и жизнь многим другим людям, но убила его самого. Он просто оказался не в том месте и не в то время, - Кристофер прекратил рисовать и замер, отвернувшись. Голос его сделался глухим и мрачным.
- Ваш отец...
- Он пожертвовал собой. Их было двое, и я... - Уокман замолчал, а потом вдруг огрызнулся, но как-то вяло, даже привычной грубости в его голосе не слышалось. Устало - вот подходящее слово. - Впрочем, чего я тут распинаюсь... Зачем я вам это говорю? - он умолк.
- Говорите, прошу, - взмолился я.
- Нет, - грустно ответил он. - Ни к чему вам это знать.
- Значит, - медленно начал я. - Вашего отца убили преступники, да? И поэтому вы решили посвятить себя борьбе с криминалистами, так?
Вместо ответа он горестно фыркнул. Я понял, что попал.
- В таком случае, я очень сочувствую вам, мистер Уокман.
- Чего уж тут сочувствовать? Былого не воротишь. Прошлое не вернуть. Я живу настоящим, знаете ли. Я и реалист, и пессимист.
- Это как?
- Я смотрю на мир сквозь очень черные очки. Но тем не менее, я в своих взглядах не искажаю реальность.
Я промолчал, не зная, как понять эту фразу.
- Знаете, один мудрый человек сказал мне - "Не надо жалеть умерших, Кристофер. Жалей живых", - снова заговорил он. - Но чуть позже я понял - жалеть не нужно никого. Человеческая жизнь, мой дорогой напарничек, сущий пустяк. Она ничего не стоит.
- Как вы можете так говорить! - возмутился я. - Это же...аморально!
- Я делаю такой вывод потому, что большинство людей ничего нового и полезного. Они просто едят и пьют целыми днями. Бесполезные создания...
- Я всегда считал, что надо любить людей, мистер Уокман.
- Любовь? - он рассмеялся. - Не будьте наивным дураком. Ее не существует.
- Неужели вы никогда не любили?
- Было дело. И больше я в это не верю, - он растянулся на стуле, оглядывая свое творение. Затем помолчал немного, отвлекшись на рисование, а потом, нанеся еще несколько штрихов, продолжил: - Я вам советую, дорогой напарничек - никогда не влюбляйтесь. Так вы сможете избежать боли. Нет ничего хуже, чем болеть человеком, особенно, если это все без какой-либо надежды на взаимность. Вы можете не верить мне, противиться моему мнению, но я все же советовал бы вам послушать опытного человека, мистер Стивенсон.
Немного погодя, Уокман снова вернулся к рисованию.