После возвращения Петра Невилль «потребовал аудиенции у его фаворита, к которому даже отправился лично». Ему была обещана аудиенция «через три дня», но опала князя Б.А.Голицына, оказавшаяся, впрочем, кратковременной, смешала все планы. Лишившись своего нового заступника, Невилль думал не столько об аудиенции, сколько об отпуске. Он сблизился с Андреем Артамоновичем Матвеевым, впоследствии знаменитым петровским дипломатом, который помог Невиллю противодействовать интригам всесильного думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева, возглавившего после удаления кн. В.В.Голицына Посольский приказ. Только после того, как Петр вернул ко двору князя Б.А.Голицына, у Невилля вновь появилась надежда выполнить свое поручение.
Опала князя Бориса Алексеевича Голицына осенью 1689 г. не находит отражения в русских источниках. Не сообщают о ней и другие современники-иностранцы. Поэтому, для того чтобы восстановить порядок событий, необходимо забежать вперед, к походу обоих царей на богомолье в Савво-Сторожевский монастырь, о котором упоминает Невилль. Этот поход, начавшийся 21 ноября, служит надежным ориентиром для установления точной хронологии[71].
Как только Невилль узнал о возвращении кн. Б.А.Голицына в Москву, он «сразу отправился увидеть его и порадоваться с ним его возвращению» («Рассказ о моем путешествии»), фаворит Петра был удивлен тем, что Невилль по-прежнему находится в Москве и обещал ему помочь добиться цели его поездки. Эта встреча состоялась за три дня до отъезда царя из Москвы, то есть 18 ноября. На следующий день Невилль «был приятно удивлен, увидев двух... царских камер-юнкеров». Они были присланы спросить о его здоровье и объявить ему, что он будет принят царями и пожалован ими (19 ноября). «На следующий день другой дворянин пришел предупредить меня, чтобы завтра я был готов к аудиенции». Стало быть, это уже 20 ноября. Но в назначенный час Невилль узнал, что аудиенция не состоится, потому что цари уехали на богомолье.
Далее Невилль, вероятно, сбился в своем рассказе. Со временем порядок событий смешался. Дело в том, что прием у Андрея Артамоновича Матвеева, состоявшийся, если верить Невиллю, четыре дня спустя после сорвавшейся аудиенции, приурочен в «Рассказе о моем путешествии» ко второму дню поста. Если речь идет о Филиппове посте, то это 16 ноября (26 ноября нового стиля). Если же следовать за Невиллем, то получается, что Невилль вместо аудиенции «отправился к Голицыну, где был и Артамонович» и «пригласил их на следующий день к себе в гости». Прием, на котором присутствовал весь тогдашний дипломатический корпус, если верить Невиллю, удался на славу. Ответный визит к Матвееву имел место «три дня спустя» и пришелся на второй день поста, то есть еще до встречи с Б.А.Голицыным.
Пирушки в домах московских аристократов, сопровождавшиеся обильными возлияниями, произвели на Невилля такое действие, что дипломатические обязанности оказались оттесненными на второй план. О новых хлопотах, связанных с аудиенцией, он рассказывает вслед за подробным описанием приема у Матвеева, тем самым меняя действительный порядок событий. Невилль пишет, что, «когда цари уже три дня как вернулись с богомолья», он послал, наконец, к князю Б.А.Голицыну узнать о своих делах. «А декабря 7 числа изволили они Великие Государи из села Преображенского приттить к Москве на 1 часу ночи», — сообщает разрядная запись[72]. Следовательно, этот эпизод из «Записок о Московии» имел место после 10 декабря. Князь Борис Алексеевич сообщил Невиллю, что Посольский приказ решил дать ему аудиенцию перед Крещением. «В моей воле было остаться или уехать», — пишет Невилль. 20 декабря по новому стилю он был уже в Смоленске, где «запросто пошел приветствовать» своего знакомого воеводу окольничего Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина. Через Кадим Невилль вернулся в Варшаву 3 января 1690 г.
Согласно старому стилю, принятому в России, это было соответственно 10 и 24 декабря 1689 г.
В результате поисков в Архиве Министерства иностранных дел Франции в нашем распоряжении оказалось донесение маркиза де Бетюна о возвращении Невилля в Варшаву. Донесение датировано 6 января 1690 г., что не противоречит дате возвращения Невилля в Польшу, названной им самим.